Была светлая, лунная ночь, тихая и тёплая. Дворовый сторож громко выбил по железной доске двенадцать часов и ушёл спать в свою конуру.

В Каменках давно уже все спали. Князь Гарин ложился спать по-суворовски — рано, и вставал с петухами. Этому порядку подчинялись и все в доме.

Тихо отворилась калитка, выходившая со двора прямо в поле; вышел Николай Цыганов и быстро направился по едва заметной тропинке, которая вела в находившийся вблизи усадьбы лес; шёл он задумчиво, наклонив свою голову.

В лунную тёплую ночь особенно хорошо бывает в лесу; воздух чистый, оживляющий, исполинские деревья стоят не шелохнутся, кругом тихо, как будто вся природа спит крепким сном; вдруг эта лесная тишина прерывается криком какой-нибудь ночной птицы, раскатистым эхом пронесётся крик и замрёт где-то далеко в беспредельном пространстве.

Николай не обращал никакого внимания на окружающую природу. Он, видимо, спешил. Вот он вышел из лесу и пошёл по просёлочной дороге; направо и налево высокою золотистою стеною стояла колосистая рожь; пройдя несколько по дороге, он стал спускаться в овраг, поросший густым кустарником и мелким лесом; из оврага Цыганов выбрался на небольшую поляну, которую пересекала узкая извилистая речка, с ветхою деревянною плотиной и с полуразвалившейся мельницей. Почти рядом с ней стояла старая хибарка мельника в два окна, крытая соломою и достаточно покосившаяся уже набок.

Клок земли, на котором стояла мельница, составлял полную собственность старика мельника Федота; прежде мельница эта, как и всё вокруг, принадлежала князю Гарину; Федот был его крепостным, но за какую-то особую услугу князь отпустил Федота на волю и подарил ему мельницу. И вот старик лет двадцать уже владеет ею. Но мужики избегали возить к нему хлеб на помол: суровый и нелюдимый Федот был не в славе; народ говорил, что старик знается с нечистою силою, и считал его колдуном.

Федот жил на мельнице не один — с ним была ещё дочь Глаша, чудная красавица, статная, полная, румяная, с огневыми глазами, с соболиными бровями и с длинною-предлинною, до самых пят, косою.

Она выросла у мельника совершенной дикаркой, почти никуда не показываясь с мельницы. Пробовала было Глаша в праздник ходить на село, но девки и бабы сторонились её и не принимали в хоровод, парни искоса посматривали и любовались редкой красотою дочки колдуна, но разговаривать с нею боялись. Так и коротала красавица свою невесёлую жизнь со стариком отцом. Глаша всё же не скучала.

Федот мало обращал внимания на дочь и предоставлял ей право жить, как она хочет.

Глаша, управившись ранним утром с небольшим хозяйством в доме, отправлялась на целый день в лес. Летом она проводила здесь всё время, собирая грибы и целебные травы. Не раз она встречалась здесь с чернокудрым Цыгановым; красивый парень прельстил девичье сердце. Глаша полюбила княжеского приёмыша глубоко и вся отдалася ему.

Подойдя к мельнице, Николай пронзительно свистнул. Как бы в ответ на этот свист быстро отворилась дверь хибарки, и красавица Глаша поспешила навстречу молодому парню.

— Здравствуй, милый! Пришёл-таки. Что так поздно? Ждала-ждала…

— Некогда было — в путь готовился, — сухо ответил Николай.

— Стало быть, едешь, Николай?

— Завтра вместе с молодым князем поедем на войну.

— Зачем тебе ехать?

— А что же мне тут делать? Надоело мне тут всё.

— И я надоела? — спросила девушка, не умея скрыть тревоги, давно охватившей её.

— И ты надоела! — нисколько не смущаясь, ответил Николай.

— Разлюбил, разлюбил!.. — Глаша горько заплакала.

— Будет… Помиловались с тобой — и довольно! Слышишь, девка, я другую полюбил.

— Бесстыжий ты человек, погубитель ты мой!

— Не сердись на меня, Глаша, не кляни: сам я не рад своей любви. Ведь кого полюбил — и вымолвить страшно. На пагубу себе полюбил… От этой любви я и на войну напросился, авось там шальная пуля или острая сабля прикончат дни мои! — грустно говорил Цыганов.

— Кого же ты полюбил? Кто разлучница моя, скажи?

— Не спрашивай. Умру и никому об этом не скажу. Да тебе не всё ли равно? Где отец твой? Мне бы его повидать.

— Дома, спит. Зайди в избу, я разбужу его.

— Не пойду — душно в избе. Лучше сюда пошли отца.

— Проститься-то зайдёшь? — с глазами, полными слёз, спросила Глаша.

— Приду, жди! Поговорим с отцом, и приду.

Глаша ушла в избу, и через несколько времени к ожидавшему Николаю вышел старый мельник. Сердито посмотрел он на парня и хриплым голосом спросил:

— Зачем пришёл на ночь глядя?

— Без дела не пришёл бы.

— Что ж дня-то для тебя не хватило? Зачем я понадобился?

— Слушай, старик! Говорят, ты знаешься с нечистой силой?

— Ну, а тебе какое дело? — крикнул мельник.

— Приворожи ко мне одну красотку, корня приворотного мне дай.

— Вот чего захотел!

— За такую услугу — жизнь свою отдам!

— Зачем мне твоя жизнь? Велика в ней корысть!

— Есть у меня два заветных червонца — возьми их, а мало — украду, так больше дам.