Я медленно сполз с кресла на корточки с револьвером наготове. До боли в глазах стал вглядываться в полумрак.

Шторы из набивного ситца были прикрыты наполовину, поэтому света, проникавшего с улицы, мне хватало, чтобы различить силуэты. Тени от листвы деревьев плясали по стене комнаты. Больше ничего не двигалось.

Я осмотрел ванную комнату — сначала просунул туда руку с револьвером, а потом уже вошел сам. Затем — стенные шкафы. Глупо, наверное, со стороны — рыскать по темному номеру с револьвером, но я отчетливо слышал посторонний шум!

Наконец я обнаружил под дверью листок бумаги, но все же выждал несколько секунд, прежде чем зажечь свет. Так вернее.

С пола на меня смотрела черно-белая картинка. Мгновенно в мозгу возникли разные ассоциации и догадки. Это была колониальная британская открытка производства начала столетия. В те времена в Европе любили собирать подобные открытки, нечто вроде современного мягкого порно. В начале века мужчины, коллекционировавшие такие картинки, таким образом распаляли себя.

Я наклонился, чтобы получше рассмотреть старинную фотографию.

На ней была изображена в вызывающей акробатической позе одалиска с турецкой сигаретой во рту. Девушка была темнокожей, юной и прекрасной: лет семнадцати, не более. Она была обнажена до пояса, и большие груди торчали сосками вперед.

Я перевернул открытку при помощи карандаша.

Рядом с тем местом, где предполагалось наклеить марку, мелким шрифтом было напечатано: «Одалисок, отличавшихся необычайной красотой и умом, долго и тщательно обучали искусству быть наложницей. Они умели прекрасно танцевать, играть на музыкальных инструментах и писать изысканные лирические стихи. Они были истинным украшением гарема, возможно, самым дорогим сокровищем султана».

Под этими строками стояла подпись — закорючка пером, а рядом напечатано полное имя:

«Джованни Джакомо Казанова де Зайнгальт». Он знал, что я в Дареме. Знал, кто я. Казанова оставил визитную карточку.

«Я жива».

Кейт Мактирнан медленно, с трудом раскрыла глаза в полутемной комнате… непонятно где.

Сначала ей показалось, что она в какой-то гостинице, только никак не может вспомнить, в какой и как здесь очутилась. Загадочный отель из еще более загадочного эстетского фильма. Хотя какая разница. По крайней мере, не умерла.

Внезапно она вспомнила, как ей выстрелили в упор в грудь. Вспомнила незнакомца. Высокий… длинноволосый… мягкая культурная речь… зверь высшего разряда.

Она попыталась подняться, но вовремя передумала.

— Есть здесь кто-нибудь? — громко спросила она. В глотке пересохло, и голос резким неприятным скрежетом отдавался в голове. Язык словно оброс щетиной.

«Я в аду. В одном из кругов Дантова ада, в каком-нибудь из начальных», — подумала она, и ее затрясло, как в ознобе.

Действительность оказалась столь ужасной и неожиданной, что ей никак не удавалось к ней приспособиться. Суставы не гнулись и ныли; боль пронизала ее целиком. Вряд ли ей удалось бы сейчас выжать даже сто фунтов. Голова казалась распухшей, раздувшейся как перезрелый плод, и болела нестерпимо, но она ясно помнила того, кто на нее напал. Высокий, наверное шесть футов и два дюйма, моложавый, физически очень сильный и тренированный. Возникающие в памяти картинки были слегка расплывчатыми, но за их истинность она могла поручиться.

Она вспомнила и другие подробности кошмарного нападения в ее квартире. Он использовал электрошоковый пистолет или что-то в этом роде, чтобы парализовать ее. Кроме того, применял хлороформ, или, возможно, это был галотан, отчего теперь так невыносимо болит голова.

Подсветка в комнате была оставлена намеренно. Она обратила внимание, что свет исходит от современного вида светильников, встроенных в потолок. Потолок был низким, наверное, футов семь, если не меньше.

Комната выглядела так, будто помещение только недавно выстроили или отремонтировали. Обставлена со вкусом, она бы сама так обставила свою квартиру, будь у нее на это время и деньги. Кровать со спинками из настоящей желтой меди. Старинный белый комод с зеркалом и медными ручками. Туалетный столик со щеткой для волос, гребнем и зеркалом — все в серебряной оправе. К стойкам кровати привязаны разноцветные шарфики, совсем как у нее дома. Это показалось ей странным. Очень странным.

Окон в комнате не было. Единственный выход прикрывала массивная деревянная дверь.

— Неплохая обстановка, — тихо произнесла Кейт. — Начальная стадия психоза. Нет, здесь скорее психоз застарелый.

Дверца небольшого платяного шкафа была приоткрыта, и она могла заглянуть внутрь. От увиденного ей стало плохо.

Он принес ее одежду в это ужасное место, в эту странную тюремную камеру. Вся одежда была здесь.

Собрав остаток сил, Кейт заставила себя сесть на кровати. От усилия сердцебиение резко участилось, и это ее напугало. К рукам и ногам как будто привязали гири.