Этих первых богов – Активную и Пассивную изначальные Причины – часто изображали в виде мужских и женских детородных органов, изображать каковые в те времена не считалось постыдным или непристойным; так в Мистериях появились символы плодородия и зарождения жизни – фаллос и ктпеис. Индийский лингам был символом их единения, как и корабль с мачтой, и точка внутри круга; все эти эмблемы отражали древнюю философскую концепцию единства двух великих Первопричин Природы, совместно участвующих, одна – пассивно, другая – активно, в порождении всего и вся; а их порождения символизировали образы, ныне известные нам как Близнецы, потому что в те отдаленные времена Солнце пребывало как раз в этом зодиакальном знаке, мифологически представлявшем тогда разнополую пару, в день весеннего равноденствия; а знак фаллоса как символ плодородия и зарождения новой жизни, скорее всего, был позаимствован древними у Тельца, открывшего в этот день за 25000 лет до начала христианской эры зодиакальный цикл.

По свидетельству Прокла, посвящение в Элевсинские Мистерии начиналось с призывания двух природных Первопричин – Неба и Земли, на последовательной смене которых друг другом посвященные и концентрировали свое внимание, к каждой из них обращаясь с молитвой. Они полагали это своим долгом, поскольку видели в них своих и всеобщих Отца и Мать. На языке теологии схождение этих двух первичных агенсов вселенского круговорота именовалось браком. Тертуллиан, обвиняя валентиниан в заимствовании этих символов из символики Элевсинских Мистерий, тем не менее, отмечает, что в этих Мистериях данные символы толковали в смысле, совместимом с понятиями нравственности, как природные силы. Сам он был настолько слаб в философии, что оказался не в состоянии понять высшее эзотерическое значение этих эмблем, но тебе оно будет раскрыто позже, если и когда тебя допустят к посвящению в высшие градусы.

Святые отцы христианской церкви буквально соревновались между собой в очернении и осмеянии этих символов. Однако, поскольку в незапамятные времена они обладали совершенно пристойным и общеупотребительным значением и на груди их носили даже невинные дети и добродетельные матери семейства, нам видится более разумным приступить к тщательному и непредвзятому изучению их смысла. Диодор Сицилийский пишет, что отнюдь не только египтяне, но и все прочие народы, почитавшие этот символ (фаллос), полагали, что тем самым воздают хвалу Активной, производящей жизнь Силе Природы, порождающей все вещи в мире. От географа Птолемея мы узнаем, что по той же причине ему поклонялись в Персии и Ассирии. Прокл также замечает, что в древней астрологии двенадцать знаков Зодиака поровну – по шесть – распределялись между мужским и женским Первопринципами.

В Природе существует разделение и еще по одному признаку, который во все времена в высшей степени интересовал думающих людей и о котором просто не могли забыть жрецы Мистерий: это был принцип разделения света и тени, дня и ночи, Добра и Зла, которые перемешиваются между собой, бегут друг от друга и стремятся друг к другу на протяжении всего времени существования Вселенной. Великое символическое Яйцо определенно напоминало кандидатам об этом великом разделении мировых принципов. Плутарх, говоря о догматике Божественного Провидения и о Первопринципах Добра и Зла, лежащих, по его мнению, в основании всей древней теологии, учений оргий и Мистерий и у греков, и у варваров, учений, истоки которых, по его мнению, теряются в темных глубинах Времени, – в подтверждение своей теории приводил данные о поклонении мистическому яйцу учеников Зороастра и посвященных в Мистерии Митры.

Во время посвящения в Элевсинские Мистерии кандидатам демонстрировали вечную смену периодов владычества этих принципов в виде смены перед их глазами полной тьмы ослепительным светом и наоборот. Тьму, наполненную проносящимися мимо них с ужасными стонами и криками тенями, сменяло слепящее сияние, исходящее от статуи богини. Кандидат, пишет Дион Хризостом, входил в таинственный храм поражавших воображение красоты и величия, где его взору представали многочисленные таинственные сцены, разыгрываемые жрецами; в уши его проникали пронзительные звуки множества голосов; свет и тьма постоянно сменяли друг друга перед его глазами. А Фемистий пишет, что, входя в ту часть святилища, где располагалось изображение богини, кандидат бывал исполнен священного ужаса и высшего почтения, особенно во время продолжительного блуждания в полной тьме по нескончаемым коридорам, ведшим к свету. Но потом иерофант открывал перед ним врата внутреннего святилища и совлекал со статуи богини покрывало, представляя ее посвященному во всем блеске нестерпимого сияния. Мрак и тягостная атмосфера, окружавшие кандидата, исчезали, точно их никогда не было, его наполняла живая и светлая жизненная энергия, и душа его возвышалась к Небу из адских глубин порока, в которые была погружена до этого; тьма в его душе сменялась неземным, вечным Светом.

Из отрывка сочинения того же автора, сохраненного для нас Стобием, мы узнаем, что до самого мига завершения посвящения перед кандидатом представали все более и более пугающие картины; его душа постоянно пребывала в плену священного ужаса; он дрожал; он истекал холодным потом, – и наконец его взору открывался истинный, слепящий священный Свет; перед ним представали картины Элизия с чарующими полянами под блистающим голубым небом; там царили веселье, радость, праздничные танцы, повсюду раздавалось гармоничное пение волшебных голосов иерофантов, взору рисовались волшебные, радостные картины всеобщего счастья. Затем, совершенно свободный и очистившийся от уз греха, кандидат смешивался с толпой счастливых посвященных, увенчанных гирляндами прекрасных цветов, чтобы вместе с ними принять участие в священной оргии в этом вольном мире чистого эфира, в царстве Ормузда.

В Мистериях Исиды кандидат сначала проходил мрачной долиной смертных теней; потом он попадал в зал, в котором содержались все основные стихии и составляющие подлунного мира, вечно сражающиеся и соревнующиеся между собой; и наконец он оказывался в помещении, ярко освещенном лучами вечного и могущественного Солнца, навсегда прогоняющего все тени и все ночные страхи. Его самого облачали в одежды солнечного бога, или видимого источника небесного Света, в посвященные которому Мистерии он проходил инициацию; он навечно покидал царство Тьмы, чтобы вступить в царство Света. После того как нога его попирала порог царства Плутона, он возвышался в Эмпиреи, в царство Вечного Вселенского Принципа Света, породившего души всех людей и их разум.

Плутарх признает, что понятие об этих двух принципах лежало в основе всех Мистерий древности, особенно в Греции. Осирис и Тифон, Ормузд и Ариман, Вакх и титаны, или гиганты, – все они олицетворяли эти два принципа. Пан, сияющий бог, родившийся из священного Яйца, и Ночь держали в руках скипетры управления Мистериями Вакха. Ночь и День были среди восьми божеств, почитавшихся в Мистериях Осириса. Пребывание Прозерпины, равно как и Адониса, по полгода в верхнем мире – обители Света, и по полгода – в обители Тьмы, то есть в нижнем мире, аллегорически символизировало все тот же вселенский принцип разделения.