Эта мысль подводит нас к стиху 29, в котором Иоанн выдвигает на первый план результат нашего искреннего пребывания во Христе, проявляющегося уже сейчас. Если я пребываю во Христе и неразрывно связан с Ним, как ветвь со стеблем виноградной лозы, то жизнь Христа течет через меня, порождая плоды святости, благодаря которым я уподобляюсь Ему. Всякий праведник на самом деле подобен Христу. Когда Павел в Послании к Галатам 5:22–23 перечисляет плоды Святого Духа, перед нами предстает образ Самого Христа, Который все эти плоды нес в Себе. Он — праведник; мы знаем, что это непреложный факт. Если я пребываю в Нем, а Он — во мне, то отсюда логически вытекает, что и моя жизнь все в большей и большей степени становится праведной. Праведность является основой наших отношений с Богом, это основная гарантия их существования. Всякий, делающий правду, рожден от Него. Вот почему знание истины, о которой говорится в начале стиха, логически обосновывает понимание того, что изложено во второй его части. И как бы подводя итог всему сказанному, Иоанн напоминает нам, что суть христианского опыта состоит в том, чтобы быть рожденными от Него. От кого? От Отца или от Христа? Нигде больше во всей Библии не упоминается о христианах как о сыновьях Христа; мы — Его братья, но не сыновья (Евр. 2:11). Тем не менее, праведность, о которой мы знаем (об этом говорится в первой части стиха), должна быть отнесена именно к Иисусу, поскольку только о Его жизни у нас есть сведения. Вот почему рассматриваемое местоимение должно обозначать Христа. Но разве не соответствует такая характеристика всему богословскому подходу Иоанна? Он никогда не думал о Боге и Его отношении к человеку в отрыве от Христа. И он никогда не представлял себе человеческую природу Христа в отрыве от Его божественной сути. Эти две стороны Его натуры полностью и совершенно взаимосвязаны. Вот «знание», на котором основана вера. Подобно Сыну, Который всегда исполнял волю Отца, мы должны постоянно стремиться радовать Отца, это и будет признаком нашей новой жизни.

Действующая сила исходит от Христа, но ее реализация зависит от нас, при условии, что день за днем мы обращаемся к Его безграничным источникам. Каждый из нас, пребывая во Христе, может иметь надежду, что с Божьей помощью никогда не сойдет с праведного пути.

Бог предусмотрителен, и одним из проявлений этого является то, что мы не можем выбирать своих родителей. Тем, какие мы есть — и по складу характера, и внешне, — мы обязаны им. Нередко мы бываем недовольны этим даром, считая, что кое–что могло бы быть и получше — нос чуть–чуть покороче, характер немного поспокойнее, телосложение не такое плотное. Но суть дела в том, что не в нашей власти избежать сходства со своими родителями. Именно оно является доказательством наших родственных взаимоотношений. В то же время приятно осознавать, даже в отношении полученного нами генетического наследия, что за всеми этими связями и зависимостями проглядывает верховенство Божьей воли, как это было с царем Давидом. В одном из своих великих псалмов славы он подтверждает эту мысль, обращаясь к Богу со словами: «Ты устроил внутренности мои, и соткал меня во чреве матери моей… в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Пс. 138:13,16).

То, что совершенно неоспоримо в вопросе физической наследственности, Иоанн сейчас рассматривает с точки зрения духовного родства с нашим небесным Отцом. Равным образом и в этой сфере сходство является доказательством родственных взаимоотношений. Если мы говорим, что мы' Божьи дети («рожденные от Него», 2:29), то должны доказать это своим благочестием. Давайте на практике учиться у Иоанна тому, что под этим подразумевается.

Иоанн вновь обращается к своим читателям, называя их «Возлюбленные» (agapetoi, ст. 2), то есть те, кого он любит той же любовью, какую Бог проявляет по отношению к нему. Это наиболее подходящее здесь слово, поскольку мы, как христиане, уже рождены заново, божественная любовь излилась на нас и все, что она влечет за собой, уже совершено в душах Божьих людей. Иоанн хочет, чтобы мы осознали, насколько agape (божественная любовь) отличается от какой–либо другой любви. Неслучайно стих 1 начинается со слова «смотрите». Смысл этого призыва состоит в том, что отнюдь не просто понять, какая это особенная, необыкновенная любовь. Иоанн дает нам время разобраться в этом, иначе божественная любовь не сможет проникнуть в самые глубины нашего существа. Иоанн хочет, чтобы у нас перехватило дыхание, чтобы мы были удивлены и от изумления воскликнули: «Что же это за любовь?» Когда Иоанн говорит: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец…», он использует греческое слово potapos (какую). Это слово первоначально имело смысл: «из какой страны?»; оно выражает удивление при встрече с чем–то необычным, с чем мы никогда до сих пор не имели дела.

Это же слово мы находим в Евангелии от Матфея 8:27, когда ученики Иисуса, пораженные Его могуществом, позволившим Ему усмирить бурю в Галилее, воскликнули: «Кто Этот, что ветры и море повинуются Ему?» Иисус отличается от всех, с кем нам когда–либо приходилось сталкиваться прежде. То же самое можно сказать и о любви, которую «дал нам Отец».

Эта любовь творит чудеса. Силой этой любви Бог превращает людей (эти в высшей степени несовершенные создания) в Своих детей; Его любовь щедро и обильно изливается даже на тех, кто совершенно ее не заслуживает. Если мы сопоставим свой грех со святостью Бога, распространяющейся на всех без исключения, то хотя бы в какой–то степени поймем благоговейное изумление Иоанна перед этой великой любовью и его непреходящее беспокойство за людей. Да, мы далеки от совершенства, но все же любовь Бога способна преобразить тех, кто сопротивляется и бунтует, сделав их детьми, принадлежащими Его семье. Он не только дает нам Свое имя (… чтобы нам называться детьми Божиими, ст. 1), мы и в самом деле становимся Его детьми (мы теперь дети Божий, ст. 2). Он как бы усыновляет нас. Это не скучные размышления, не простая выдумка, а вечная реальность.

Чтобы правильно понять эту идею, необходимо вспомнить о том, что этот выбор целиком и полностью принадлежит Отцу и объясняется исключительно Его природой, в основе которой лежит любовь. В нашем понимании, усыновление — это правовой акт, согласно которому человек берет в свою семью ребенка, не являющегося его собственным и не имеющего права находиться в его семье. Это делается для того, чтобы ребенок получил все те преимущества, которыми обладают собственные дети. Согласно римским законам, так же, как и нашим, усыновленный ребенок приравнивается во всех правах и привилегиях к детям, рожденным в семье. Чем может руководствоваться человек, решаясь на этот шаг, потенциально влекущий за собой значительные расходы и хлопоты? Возможны разные причины. Например, ребенок может быть очень мил. Или жива еще старая дружба, связывающая человека, который усыновляет ребенка, с его настоящими родителями. Но основной мотив — сострадание, сочувствие и любовь. Жертвенная любовь. Так же и Бог «послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление» (Гал. 4:4–5). Но в нас нет ничего «милого» или хотя бы достойного этой любви. Бог сделал Свой выбор — Он любит нас, потому что Он есть любовь. Так было всегда. Согласно Ветхому Завету, именно таким подходом руководствовался Бог в Своих действиях в отношении Израиля, напоминая его людям устами Моисея: «Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь… Но потому, что любит вас» (Втор. 7:7–8). Каждый христианин знает, что это та самая любовь, которая пришла через Иисуса Христа, освободила от греха и ввела нас в семью Божью. Можно ли выразить наше изумление и благодарность более ярко, чем это сделал Самьюэл Кроссман три столетия назад? Он писал;

Я думаю, именно безусловность и безграничность этой любви не позволяет нам, людям, с легкостью поверить в то, что она вообще возможна. Многие христиане, с которыми я встречался, никогда не испытывали ничего подобного в своих взаимоотношениях с близкими людьми. В детстве им внушали, что любовь родителей нужно заслужить, подчиняясь предписаниям и оправдывая их ожидания. Но, поскольку совершенства не существует, их поведение и успехи никогда не были настолько безупречны, чтобы они могли быть уверенными в благосклонном отношении родителей. Я вспоминаю своего друга, с которым мы вместе учились. Успешно сдав экзамены, он позвонил отцу, чтобы рассказать об этом, и услышал в ответ: «Прекрасно. Значит, мы по–прежнему можем оставаться друзьями». Такое отношение глубоко проникает в наши мысли и чувства; взрослея, мы с легкостью переносим эти укоренившиеся в нас стереотипы на свои взаимоотношения с Богом, полагая, что они строятся по тому же принципу.