Об этом он, несомненно, должен был поговорить и раньше, поскольку это второе его письмо на данную тему. Скорее всего, первым написанным им письмом является Первое послание, но при этом возникает целый ряд возражений. Читательская аудитория разная, ибо Первое послание имело широкое хождение в Малой Азии (1 Пет. 1:1,2), тогда как Второе обращено к более узкому кругу читателей, в основном к жителям тех районов, где Петру довелось совершать личное служение (1:12–15). Первое послание отличается от Второго богословскими проблемами, затронутыми там, а потому трудно увидеть, как Второе послание может служить «напоминанием» Первого. Те, кто утверждает, что Второе послание не принадлежит перу Петра, говорят поэтому, что фраза о напоминании — просто литературный прием, призванный связать вместе два послания [202] . Все эти аргументы отвергаются рядом исследователей [203] , но есть вероятность, что Петр ссылается на более раннее письмо, которое было впоследствии проигнорировано, поскольку в данном послании эта тема нашла свое более полное выражение. Известно, что не все апостольские послания сохранились (см., напр.: 1 Кор. 5:9; Кол. 4:16). По–видимому, нет необходимости предполагать наличие еще одного послания, и Келли называет это «безнадежной уловкой» [204] . Но возникает мучительный вопрос: что если Петр переделывает Послание Иуды, адаптируя его для христиан из язычников, тогда это более ранее письмо могло быть копией Послания Иуды с краткими сопроводительными примечаниями Петра.

Эти стихи подтверждают сохранившийся интерес Петра к данной теме: правильная вера определяет правильное поведение. В итоге этих напоминаний, как он надеется, его слушатели обретут чистый смысл, целостное понимание проблемы [205] и встанут на путь плодотворного «познания Господа нашего Иисуса Христа» (1:8). То, что противопоставляется «безводным источникам» и «мглам, гонимым бурей», относится к вопросу о правильности учения, о чем волнуется Петр (ср.: 2:17). Слово, переведенное как «чистый» (точнее было бы «здоровый», «полезный»), соответствует греч. eilikrines и означает: «то, что должно пройти полный анализ путем исследования солнечным светом, и соответствует по смыслу прозрачной чистоте, искренности» [206] . Это, безусловно, резко контрастирует с отвратительным поведением лжеучителей, которое описывается в конце гл. 2.

Эти стихи также подтверждают постоянный авторитет свидетельства Петра. Не довольствуясь утверждением о том, что пророки были «движимы Духом Святым» (1:21), он теперь говорит, что они «святые пророки» — обычная формулировка, отражающая его почтение перед ними, то почтение, которое должны испытывать и христиане [207] . Он говорит об апостолах: «ваши Апостолы», что для многих звучит странно, если Петр действительно автор этого послания. Келли говорит, что это выражение, «несомненно, выдает автора, который принадлежал ко времени, когда апостолы были объединены в группу почитаемых и высокоавторитетных людей, которые передавали учение Христа всей Церкви» [208] . Но, по словам Блума, «трудно вообразить себе, что Петр мог сказать здесь то, что закрыто для критики, ибо если бы он написал „моя заповедь" или „от нас", то могло бы возникнуть подобное же возражение» [209] . То, что апостолы часто вынуждены были бороться за свое признание, очевидно не только из этого послания, но и из самого раннего из всех, которые сохранились в Новом Завете, — Послания к Галатам. В обоих посланиях звучит призыв признать апостольский авторитет над Церковью. Возможно, слова «ваши» (вашими) отражает простой призыв к верности, противостояние вмешательству лжеучителей, которые не имеют права навязывать другим свои мысли.

В частности, Петр напоминает своим читателям о «словах» и «заповеди», которые исходят от двух этих групп. Подобно тому как пророки изрекали, «будучи движимы Духом Святым» (1:21), теперь он говорит о заповеди Господа и Спасителя, которую передают им их апостолы. Неотложность вести Петра в том, что его беспокоит просто кавалерийская атака, с какой лжеучителя ринулись на освоение фундаментальных христианских доктрин. По всей этой главе говорится о том, что лжеучителя подвергают сомнению слова прежде реченные, посему Петр упоминает о сотворении, потопе и грядущем суде — категориях, целиком опирающихся на слово Божье (3:5—7). Обетования Божьи рассматриваются далее в ст. 8–13, где Петр говорит, что Бог «не медлит исполнением обетования» и что «мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда». Ст. 14—16 помещают писание апостола Павла в рамки ветхозаветных Писаний (3:16), а в ст. 17, 18 в заключение подводится итог, делается вывод о необходимости поддерживать баланс веры и воплощения ее в повседневной жизни. Если темой гл. 2 было «право и могущество Бога судить и спасать (вопреки проявлениям обратного)», то темой гл. 3 является «обетование Второго пришествия Бога (несмотря на кажущиеся проявления обратного)». Эти связи между двумя главами образуют общую канву, структуру послания.

Петр теперь приступает к ключевому вопросу своего послания. Было ли в действительности обещание Иисуса прийти во второй раз? Могут ли лжеучителя утверждать, что длительное ожидание, задержка Его пришествия на деле отменяет обетование Христа? Эта проблема со всей остротой стоит и поныне, спустя две тысячи лет. Вопросы о том, придет ли Иисус во второй раз, каким будет Его пришествие и почему Он еще не пришел, становятся все более актуальными. Если Он не придет в теле, тогда «неразумно вообще ожидать Его пришествия, и эти обетования ложны» [210] , и мы можем присоединиться к точке зрения людей (именно на них ополчается здесь Петр), все мысли которых сосредоточены на самих себе. Как может Петр утверждать, что они заблуждаются, а он прав? Как он объясняет смущение людей, которые не могут дождаться возвращения Иисуса?

Когда Петр говорит «во–первых» (так в англ. переводе; в русском синодальном переводе: «прежде всего». — Примеч. пер.), то мы привычно ожидаем, что дальше он приступит ко второму пункту своих размышлений. Но это означало бы неверно понять его. В данном случае полезно обратиться к 1:20, где он использует тот же оборот, переведенный именно так: прежде всего. Тем самым он подчеркивает, что хочет сказать нечто весьма важное [211] . Продолжая свой замысел (напомнить о здравом учении: слова, прежде реченные, 3:2), он теперь пишет о том, что мы должны понять (знайте), а именно об опасности, о которой он уже предостерегал верующих, о том учении, которое уже проникло в Церковь.

Петр пишет о том, что в последние дни явятся лжеучителя. Вначале может создаться впечатление, что Петр говорит об отдаленном будущем, и некоторые даже полагают, что он пророчествует [212] . Но настоящее время глагола в ст. 5 («они забывают»; в русском синодальном переводе: «не знают». — Примеч. пер.) четко показывает, что эта проблема уже проникла в Церковь. Те, кто придерживается точки зрения о том, что Петр не был автором этого послания, называют это неудачным стилистическим приемом, опиской [213] : писатель «забыл», что он пишет как бы будучи Петром, и начинает использовать настоящее время. Но придерживающиеся этого мнения не замечают, что аналогичное смешение будущего и настоящего времени имеет место в 2:1, в таком же тезисе (в ряде переводов, например в NIV, это несколько завуалировано). Вполне вероятно, что такой литературный прием призван подчеркнуть предостережение, которое уже было проигнорировано, и дело не в простой описке [214] .

Петр полагает, что пишет, когда наступило уже последнее время, и что появление «наглых ругателей» подтверждает его уверенность в этом. Последние дни — это стандартный новозаветный оборот для описания периода между Первым и Вторым пришествиями Иисуса Христа (см., напр.: 2 Тим. 3:1; Евр. 1:2; Иак. 5:3), периода, который, по мнению самого Петра, начался в день Пятидесятницы. «Но это есть предреченное пророком Иоилем: „И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть"» (Деян. 2:16,17). Эти последние дни не какая–то дата в будущем, наступление которой будет утверждено внезапным появлением наглых ругателей. Присутствие таких «ругателей» характеризует нынешний век, век Церкви, век Благой вести, который всегда знаменуется наличием ее ярых противников.