История не знает сослагательного наклонения, и не нам судить о «добре и зле» тех или других провиденциальных исторических процессов. Признавая появление и распространение христианства провиденциальным актом, призванным распространить главные еврейские идеи человечеству (точно также, кстати, как мы не можем считать «исторически ненужной случайностью» появление ислама еще через почти шесть столетий), — мы отнюдь не считаем, что христианство, с точки зрения иудаизма, является «правильной религией». В иудаизме нет заповеди миссионерства — но есть, так сказать, Божественный план распространения монотеизма для всего человечества, и христианство является одним из его элементов. Мы должны одновременно понимать как важность и провиденциальность христианства, так и те искажения, которые на сегодняшний момент зафиксировались в нем [21] .

Вернемся же теперь к кризису, происшедшему у учеников Иисуса после его смерти.

Группа евреев, сторонников Иисуса, во — первых, отказалась поверить в его смерть и провозгласила Иисуса воскресшим. Во — вторых, они стали пытаться по- новому истолковать библейские пророчества, чтобы вложить в них иные, несоответствующие прямому тексту смыслы — такие, которые допускали бы мысль о том, что Мессия может погибнуть, не принеся ожидаемого Избавления. Иначе говоря, они искали у пророков не истину, а подтверждение своих представлений о том, что Иисус является долгожданным Мессией (подробнее о христианских толкованиях пророческих книг см. ниже). Концепцию Мессии, переданную нам пророками, они заменили на совершенно новую, а именно — стали утверждать, что Мессия должен прийти дважды. Смерть Иисуса, свидетелями которой были его современники, должна быть отнесена к первому приходу — при котором Мессия, по их утверждению, вовсе и не должен был изменить объективный мир и принести Израилю реальное освобождение. Сфера его деятельности при первом приходе была перенесена в мистические области, недоступные восприятию обычного человека; ее целью было объявлено мистическое «искупление первородного греха» [22] , которое отныне и рассматривалось как новый вариант Спасения. Иными словами, поскольку реального Спасения, которое люди могли бы наблюдать, ощутить и проверить, не произошло, то этим «спасением» был объявлен якобы произошедший мистический акт «спасения от греха», реально никак не проявляющийся в объективных явлениях внешнего мира и потому непроверяемый. Это принципиальное изменение критериев прихода Мессии дало сторонникам Иисуса возможность «сидеть на обоих стульях» и считать, что Мессия уже пришел, и при этом, отодвинуть «до второго пришествия» реализацию тех мессианских задач, о которых говорили древние пророки, ибо только тогда, по их мнению, воскресший Иисус снова явится людям и осуществит, наконец, все, что предназначено совершить Мессии [23] .

Естественно, что такая подмена мессианской задачи не была принята еврейским народом, и с этого момента пути еврейства и христианства начали расходиться (они окончательно разошлись тогда, когда христиане объявили Иисуса Богом — см. об этом ниже).

Надо подчеркнуть, что мы отнюдь не утверждаем, будто ученики Иисуса сознательно решили обмануть окружающих и подменить древнееврейские пророчества новой выгодной им концепцией. Их взгляды сформировались в эпоху, полную трагедий и катаклизмов, под мощным давлением исторических катастроф — и конечно, были искренними. Но изучение процесса, приведшего к формированию их взглядов (и других подобных процессов в истории) дает основание для известного скептицизма, причем не в отношении их искренности, а в отношении их способности объективно оценить реальную ситуацию.

Надо также отметить, что всевозможные рассказы о чудесах и исцелениях, совершенных апостолами, свидетельства апостолов о видении воскресшего Иисуса и тому подобные истории, на которых многие христиане основывают свою веру — не являются чем-то особенным в истории религий. Во всех религиях есть сведения о подобных чудесах, совершенных их мудрецами и чудотворцами. При том, что эти рассказы очень важны для последователей — они, разумеется, никак не могут выступать в качестве аргумента в обосновании истинности этой религии. Дело тут, конечно, не в сознательном обмане (в этом мы никого из них не подозреваем), а в том, что ученики, жаждущие подтверждения мессианской роли своего «Учителя» — склонны легко обманываться.

В еврейской истории не один раз появлялись харизматические народные вожди, в связи с деятельностью которых вновь и вновь вставал вопрос об истинном и ложном Мессии и о признаках и критериях, по которым можно его узнать. Психологические процессы, происходившие в народном сознании в эти эпохи, зачастую были очень похожи на формирование христианской мессианской модели. В частности, чрезвычайно наглядную параллель с возникновением христианской концепции представляет собой саббатианство — движение Шабтая (Саббатая) Цви, объявившего себя Мессией в XVII веке в Турции. Поскольку движение Шабтая Цви имело место исторически относительно недавно и хорошо документировано, мы имеем возможность проследить в деталях процесс трансформации взглядов группы последователей нереализовавшегося Мессии.

(Мы, конечно, отнюдь не собираемся сравнивать учение, личность или влияние на мир Иисуса и Шабтая Цви — они совершенно различны: влияние Иисуса огромно, а Шабтая Цви — весьма незначительно. Но те механизмы переформирования образа Мессии, которые были проведены учениками обоих этих лидеров, оказались весьма схожими.)

Шабтай Цви, еврей из Смирны (Измир, западная Турция), основавший во второй половине XVII века широкое мессианское движение среди евреев Европы и Ближнего Востока, был одним из наиболее ярких и удачливых претендентов на роль Мессии в еврейской истории. Обладая большими способностями к убеждению и чертами харизматического лидера, он привлек к себе огромное число сторонников. Его посланцы с «благой вестью об Избавлении» ездили по всему миру, и многие еврейские общины почти целиком перешли на его сторону. Успех Шабтая Цви достиг апогея летом 1666 г., когда, по — видимому, большинство евреев в мире всерьез поверили в то, что он является Мессией. Однако в сентябре того же года турецкий султан арестовал Шабтая Цви и поставил его перед выбором: переход в ислам или смерть. Шабтай Цви выбрал переход в ислам. Он умер через десять лет, будучи мусульманином.

Ренегатство «Мессии», невыполнение им мессианских пророчеств было таким же ударом для последователей Шабтая Цви, как смерть Иисуса для ранних христиан. И вновь большинство евреев признали свою ошибку и смирились с новым разочарованием. Но были и такие, кто настолько увлекся, что уже не смог отказаться от своей веры в якобы пришедшего Мессию. Они должны были найти объяснение случившемуся — и поразительны совпадения тех оправданий, которые находили своему учителю приверженцы Шабтая Цви, с утверждениями ранних христиан.

Отдельные фразы Шабтая Цви были истолкованы так, как будто бы он заранее предсказывал свое обращение в ислам. Его возвращения тоже ждали — сначала его возвращения к иудаизму из ислама, а потом его возвращения из могилы. Факт его смерти тоже отрицали, причем и в этом случае мы находим «свидетельские показания» о пустой могиле. Ученики Шабтая Цви снова и снова перечитывали книги Пророков, чтобы найти то, чего до сих пор там никто не находил, — на этот раз указание на то, что Мессия перейдет в другую веру, не принеся мира Земле и освобождения Израилю. И вновь поиски увенчались успехом. В главе 53 книги Исайи, с пристрастием читавшейся как христианами, так и саббатианцами, есть такие слова: «Болезни наши переносил он, и боли наши терпел он, а мы считали, что он поражаем, побиваем Богом и истязаем. Изранен он преступлениями нашими, сокрушен грехами нашими» (стихи 4–5). Согласно традиционным еврейским комментариям, эти слова произносят народы мира, пораженные стойкостью Израиля. Христиане относят слово «изранен» (ивр. «мехолаль») к Иисусу и обычно понимают его как «пронзен», находя, таким образом, у пророка Исайи предсказание о мучениях Иисуса; саббатианцы же толкуют слово «мехолаль» как «осквернен» (грамматически возможны оба прочтения) и воспринимают тот же самый стих как пророчество о том, что Мессия перейдет в другую веру.