26 Типичным примером является Диспут Нахманида, один из наиболее известных и хорошо документированных диспутов, имевший место в XIII веке в Испании. Отрывки из книги Нахманида, в которой он пересказывает ход диспута, см. в гл. 9.

27 Напомним, что написание слов «Дева» и «Сын» с заглавной буквы было введено только в христианских переводах книги Исайи на греческий и другие европейские языки. В оригинальном еврейском тексте Библии этих заглавных букв нет, поскольку в иврите вообще нет заглавных букв, и в контексте книги Исайи они отнюдь не подразумеваются.

28 Т. е. точный русский перевод этого слова — «молодка», что совсем не свидетельствует о «девственности».

29 Девственница на иврите — «бетула» (см. Левит 21:3; Второзаконие 22:19; Иезекииль 44:22; Иоиль 1:8)1 Если бы Исайя имел в виду именно необычайный факт рождения ребенка у девственницы, то он, несомненно, употребил бы именно это слово.

30 Из слов «я и дети, которых дал мне Господь» большинство комментаторов делает вывод, что мальчик по имени Иммануэль, долженствующий быть знаком Божественной воли, — есть не кто иной, как сын самого Исайи, а его мать, жена пророка Исайи, — та самая «алма», о которой говорится в пророчестве. Таким образом, «знак» заключался в том, что будет беременна и родит именно данная женщина, жена пророка Исайи, и раньше, чем его сын вырастет, ничего не останется от нападающих на Иудею армий. (Вообще ситуация, при которой сам пророк и его семья являются «видимым знаком» и символом для окружающих, нередка в Писании — см., например, подобную ситуацию в книге пророка Осии).

31 В греческом переводе Исайи слово «алма» переведено как «партенос», то есть «девственница». Как уже указывалось выше, в исходный еврейский перевод, осуществленный «семьюдесятью мудрецами», книга Исайи не входила, и ее перевод на греческий был сделан позже, и не был достаточно точным. Редакторы Евангелий могли недостаточно знать иврит и выстроить свои теологические концепции на основе более понятного им греческого перевода.

32 И. А. Чистович, «История перевода Библии на русский язык». СПб, 1873.

33 Мишна — кодекс Устного Учения (Устной Торы), определяющий применение к жизни законов Письменной Торы. Устная Тора, передававшаяся по традиции с Синая, была оформлена в систематическое учение в основном в период Второго Храма (V в. до н. э. — I в. до н. э.) и частично записала (в виде Мишны и Мидрашей) в период I-II вв. н. э. Талмуд (200–500 гг. н. э.) содержит анализ и объяснение устной традиции, записанной в Мишне.

34 А именно, в семитских языках есть идиоматическая грамматическая структура, говорящая о предпочтении — «Люби А, предпочитая его по сравнению с В» — которая буквально звучит как «Люби А, ненавидь В» (глагол «не предпочитать/ненавидеть» имеет несколько вариантов перевода, и именно буквальный «ненавидь» был закреплен в Септуагинте и далее был применен к переводу слов Иисуса). Так что Иисус (который, очевидно, говорил на смеси иврита и арамейского, принятой в Иудее и в Галилее в то время) не имел в виду приписать иудаизму ненависть к врагам, но хотел «уравнять» ближних и врагов в степени любви, которую надо проявить по отношению к ним.

35 Более подробно вопрос о соотношении любви к ближним и любви к врагам и «непротивления злу насилием» рассматривается ниже, в главе 6.

36 К сожалению, тут не составляют исключения и евреи, вполне культурные по европейским меркам, но совершенно несведущие в собственной культуре. Вот только один пример: знаменитое в свое время письмо известного русского историка, Н. Эйдельмана, еврея, русскому писателю — антисемиту В. Астафьеву. Эйдельман упрекал своего оппонента в том, что тот выступает «не как благостный христианин, а как неистовый око за око! — иудей».

37 Ср. аналогичный текст в Евангелии от Матфея (5:В7), где это также изображено как совершенно новая, революционная идея.

38 Интересно отметить, что в подробных «параллельных местах», приводимых в христианской Библии, в Матфее 5:38 (ив других местах в Евангелиях) не дается ссылка на Плач Иеремии. При этом в Синодальном переводе это слово в Матфее переводится как «щека», а в тексте Плача Иеремии оно же передается как «ланита», что еще более ассоциативно отдаляет эти тексты.

39 Яркойлитературной иллюстрацией к этим теологическим концепциям является Божественная Комедия Данте, в которой «праведники, не знавшие о Христе», помещены не в Рай, а в Ад — хотя и в его первый, наиболее «легкий» круг («лимб»). У отдельных христианских мыслителей встречается также и «универсалистская» установка, говорящая о том, что «мы не можем судить, кто спасется, а кто нет», и вообще «тайна сия великая есть», и «мы надеемся, что Бог в Своем милосердии спасет всех», и даже утверждения типа «делающий добрые дела уже делает их ради Христа, даже если он сам не знает об этом» (т. е. записывающие в «духовные христиане» всех достойных людей на Земле, даже если они сами ни о чем таком и не помышляют). Но все же классическим (и основным) принципом христианства является «без веры во Христа нет спасения».

41 Идея о том, что именно вере принадлежит центральная роль в Божественном спасении души, принята всеми ветвями христианства. Например, основатель протестантской церкви Мартин Лютер утверждал, что одной деры, достаточно для спасения: ни добрые дела, ни даже религиозные таинства (занимающие одно из центральных мест в католицизме и православии) не обязательны, чтобы быть хорошим христианином. В брошюре «О христианской свободе», изданной в 1520 г. Лютер пишет: «Превыше всего запомните то, что я сказал: только вера одна, а не добрые дела, — оправдывает, освобождает и спасает».