Николай ощутил неприятный, лишающий сил холодок и напрягся, ожидая удара.

– Хм, цветочки. – Высокий скривил лицо в подобие улыбки. – Это что-то новенькое. Давненько не видел.

Сердце оборвалось. Сейчас ударит. Или прежде все отнимет…

– Любовь… – протянул высокий и хмыкнул. – А без цветочков, значит, не можешь?

– Могу, – ответил Николай, пытаясь не выдать свои чувства интонациями. – Но иногда просто хочется порадовать. Ведь приятно, когда дарят цветы.

– Эстет, – обронил кожаный и на секунду задумался. Потом огляделся и кивнул какой-то девушке в розовом платье на тесемочках. – Иди сюда.

Та испуганно посмотрела по сторонам, словно надеясь, что это не к ней, но встретилась с высоким взглядом и нерешительно шагнула вперед.

– Ты, конечно, парень верный, – продолжил высокий и задумчиво предложил: – А другую попробовать не хочешь? Посмотри, какую предлагаю. Глазки, носик, губки – мечта, а не женщина. А волосы какие. – Он запустил руку в густые каштановые волосы девушки словно продавец, расхваливающий товар. – Забирай. Или завернуть?

Николай промолчал, слегка отрицательно покачал головой и посмотрел высокому прямо в глаза.

– Не хочешь? – удивился тот. Подошли еще несколько ухмыляющихся кожаных. – Наверное, ты еще не все видел. Ну, так посмотри.

Он деловито оборвал тесемки и дернул платье вниз. Девушка даже не попыталась прикрыться.

– Глянь, титьки-то какие! – высокий провел ладонью по груди. – Потрогай, не бойся. Сделаешь ее тут же, не сходя с места – дам сто тысяч. Откажешься – убью.

Он тут же вынул из кармана нож и нажал на кнопку. С щелчком выскочило лезвие.

Николай посмотрел на побелевшую девушку, перевел взгляд на летнее голубое небо, и, приготовившись отбивать удар, выдавил:

– Нет.

– Все равно не хочешь? – с удивленной ухмылкой развел руками высокий.

– Или не можешь? Черт с тобой, живи пока, – и под хохот дружков двинулся дальше.

Еще не веря в удачу, Николай посмотрел ему вслед, потом, не удержавшись, на девушку. Она уже успела присесть, быстро влезла в платье, и, робко улыбнувшись невольным зрителям, мол, подумаешь, и не такое бывает, исчезла в толпе.

Марина опоздала на какие-то пять минут. За эти два часа она успела подкраситься, переодеться – теперь на ней были белая блузка и черная юбка с широким поясом, перетягивающим узкую талию – и собрать сумку на ремне и чемодан. Неплохая точность для женщины. А как она обрадовалась, принимая цветы, и глядя на нее, Николай позабыл обо всем – и о громилах, и о собственном страхе и унижении.

Дошли без приключений. Марина поминутно нюхала розы и о радостно о чем-то щебетала, Николай нес на плече ее сумку, в руках – свою сумку и довольно легкий чемодан с ее одеждой. Дать ей что-нибудь понести он поначалу наотрез отказался, заявив, что вовсе не тяжело, и теперь успел пожалеть о своей опрометчивости. Путь был неблизкий, несколько раз пришлось останавливаться и отдыхать.

Когда он выгружал дома из сумки продукты, Марина чуть не запрыгала от радости и посмотрела на Николая, как на волшебника. Николай смутился и велел ей разбирать вещи. Он освободил ей две полки в шкафу, благо, уезжая, родители забрали большинство вещей с собой, а у него самого гардероб был невелик – пока что-то в магазинах было, покупал мало, не хотелось тратить деньги на всякое барахло, а когда пообносился, то новые коммерческие цены оказались ему просто не по карману.

Потом с прилавков за несколько дней исчезло все и по любым ценам, и пришлось оставаться с тем, что есть.

Марина возилась в комнате, разбирая и укладывая, а Николай тем временем сноровисто чистил картошку, вновь твердо отказавшись от ее помощи. Она управилась с делами раньше него, но Николай все равно продолжил один, предоставив ей лишь присутствовать на кухне.

По нынешним временам ужин получился замечательный. Жареная с мясом и луком картошка, чай с несколькими уцелевшими конфетами. Николай даже вспомнил о содержимом бара, и ужин увенчался бокалом вина.

Летние ночи наступают поздно. Николай и Марина успели поужинать, нагреть воды (горячей не было в городе уже несколько недель), помыть посуду, поставить на газ самую большую кастрюлю для себя, и с чувством исполненного долга подошли к окну покурить. На улице было еще довольно светло. Из окна тянуло прохладой.

С приближением ночи Марина явно взволновалась, но погруженный с собственные переживания Николай молча курил и ничего не замечал. Он вновь вспоминал происшествие на рынке, подыскивал правильные слова, которой мог бы сказать, прикидывал ненанесенные удары и их возможные последствия…

– Что это? – показала Марина на медленно ползущую по темнеющему небу полоску черного дыма.

Словно ей в ответ неподалеку взревели сирены. По соседней улице промчались две пожарные машины.

– Горит что-то, – негромко сказал Николай, пытаясь, насколько возможно, определить район пожара. – И хорошо горит.

С небольшим опозданием вслед за пожарными промчались два милицейских «джипа», за ними – «скорая», а через пару минут со стороны пожара густо захлопали пистолетные выстрелы вперемежку со злыми короткими автоматными очередями. В воздухе сразу повеяло тревогой. Хуже всего была неизвестность