Шрифт:
Ведь речь идет о том, чтобы нуждающиеся обрели еду и дом, а больные — исцеление и утешение; чтобы в политике и экономике установилась справедливость, а между народами — мир; чтобы мы жили в гармонии с природой и воссоединились с нашим духовным источником. Каждый из нас может внести в исполнение этой надежды, в осуществление воли Божьей свою лепту…
О важности божественной воли говорят все религии. Например, Гесиод писал о греческих богах:
«Все происходит по воле великого Зевса–владыки. Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть, Счастье отнять у счастливца, безвестного вдруг возвеличить, Выпрямить сгорбленный стан или спину надменному сгорбить - Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних» [65] .65
Гесиод. «Труды и дни» (пер. В. Вересаева). — Прим. переводчика.
Даже в нынешней Индии таксисты, чтобы избежать аварий, вешают на приборную доску идолов. Однако у Иисуса мы находим более радикальное учение: не только «как вверху, так и внизу», но и «как внизу, так и наверху».
«Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф 18:18). По словам Иисуса, когда мы ухаживаем за больными, посещаем заключенных, кормим голодных, помогаем нуждающимся, это все равно как если бы мы кормили и посещали лично Его Самого (Мф 25:35–40).
Жизнь наполняется неожиданным смыслом. Самые обычные, бытовые действия — письмо заключенному, посещение дома престарелых, утешение соседа, принципиальность перед шантажом (как у Изабеллы) - обретают вечную значимость. Конечные судьбы мира, равно как и наши собственные, решаются уже сейчас. Неведомым для нас образом значение имеет каждый наш поступок.
«Если бы в нашем государстве добродетель была выгодной, то здравый смысл облагородил бы нас, а алчность сделала святыми. И жили бы мы как животные или ангелы в блаженной земле, которой не нужны герои. Но поскольку корысть, гнев, зависть, гордыня, праздность и глупость обычно намного выгоднее, чем смирение, целомудрие, отвага, справедливость и вдумчивость, нам приходится держаться, даже рискуя стать героями».
Слова Томаса Мора из пьесы Роберта Болта «Человек на все времена»Глава 12. Очи веры
Одному человеку все удается, и поэтому он все теряет. Другому выпадают лишь беды и разочарования, но он тем самым обретает больше, чем стоит весь мир.
Уильям Лоу, английский религиозный писатель XVIII векаВпервые о человеке–слоне я узнал из книги английского антрополога Эшли Монтегю. Потом видел пьесу о его жизни с Дэвидом Боуи в главной роли и знаменитый фильм Дэвида Линча. Человек–слон — это реальная личность. Его звали Джозеф Меррик. Он жил в Англии XIX века и умер в 1890 году в возрасте двадцати семи лет. Я не знаю лучшего примера столкновения двух миров, а также загадки человеческого бытия. Думаю, со мной согласился бы и Монтегю, который начал свою книгу такими словами:
«Что есть жизнь человеческая? Один удар пульса в артерии вечности? Крик, который начинается с рождения и заканчивается смертью? Краткое и бурное пребывание на негостеприимном берегу, где нет ни радости, ни любви, ни света, ни верности, ни мира, ни помощи в страдании? Или нечто большее?»
Мне кажется, в моей книге можно найти частичку ответа на эти вопросы.
Человек–слон был для Монтегю загадкой. Согласно принципам современной психологии, после тяжелейшего детства Джозеф Меррик должен был бы вырасти во взрослого с ущербной психикой, ничем не отличающегося от забитого пса. Однако этого не случилось.
Возможно, Меррик был самым уродливым человеком, который когда–либо жил на земле. С раннего детства у него развился неврофиброматоз. Мать его умерла, когда он был еще маленьким, и отец вскоре женился на другой женщине. Мачеха сразу возненавидела Меррика. Подростком он работал на табачной фабрике, но из–за прогрессирующего уродства ему пришлось уйти оттуда и поступить в цирковое шоу. Зеваки охотно платили деньги, чтобы поглазеть на человеческое существо, которое, если смотреть под определенным углом, вывернутой наружу губой и складками кожи напоминало слона.
Однажды хирург Фредерик Тривз, гуляя по лондонским улицам, случайно наткнулся на это шоу. Его внимание привлекли плакаты с изображением получеловека–полуслона. Он заплатил шиллинг и вошел в шатер. В тускло–голубом свете газовой горелки лежала под одеялом фигурка, казавшаяся воплощением одиночества и отчаяния.
«Встань!» — словно собаке, приказал шоумен. Существо поднялось, сбросило одеяло, и глазам Тривза предстал «самый уродливый человек, которого он когда–либо видел».
За годы своей профессиональной деятельности Тривз повидал многое, но тут был потрясен даже он: огромный костный нарост над бровями; с задней части головы свисали складки губчатой кожи, поверхность которой походила на коричневые соцветия цветной капусты; верхняя губа вывернута наружу; нос превратился в кусок кожи; со спины свисала большая мешкообразная складка плоти. Правая рука разрослась вдвое больше обычного размера, а пальцы были короткими и бесполезными. От одной из подмышек тоже спускались складки кожи. Сильно деформированные ноги почти не держали тело. Наросты на коже распространяли трудно переносимое зловоние.
Научная любознательность взяла верх над брезгливостью, и Тривзе устроил Меррику (ему был тогда двадцать один год) обследование в своей больнице. Из–за сильнейших повреждений рта Меррик изъяснялся невнятным лопотанием, и Тривз принял его за слабоумного. Сделав подробные записи и фотографии, Тривз дал Меррику свою визитную карточку и вернул на попечение циркачей. На следующий день полиция закрыла шоу, и Тривз полагал, что больше не услышит о человеке–слоне.
Между тем Меррика продали в другое шоу — в Бельгию. Следующие два года он вел жизнь парии. С ним обращались как с цирковым животным, выводя на потеху публике, которая неизменно реагировала возгласами ужаса. Когда бельгийские власти наконец закрыли этот цирк, владелец присвоил себе деньги Меррика, а его самого отправил обратно в Лондон.