Нерон приказал казнить Павла. Палачи, прежде чем выполнить свое дело, некоторое время беседуют с Павлом. Как и можно было ожидать в истории подобного рода, Павел обращает их в веру, прежде чем они выполняют свой долг. В момент казни происходит чудо: когда Павла обезглавили, из шеи забила струей не кровь, а молоко. Трудно сказать, что это должно было символизировать по замыслу автора. Конечно, молоко — символ жизни, пищи, ведь им кормят новорожденного. Поэтому, возможно, оно означает, что Павел заново родился в новую жизнь с Христом в ином мире. Кроме того, в своих собственных посланиях Павел говорит о том, что питал своих обращенных «молоком» своего учения (1 Кор. 3:2). Таким образом, возможно, молоко, бьющее струей из шеи Павла, символизировало душеспасительное учение, которое он несет другим людям, учение о том, что смерть — не последнее слово, ибо за ней может последовать жизнь вечная с Богом.

И наконец, Павел выполняет свою клятву Нерону. К удивлению и ужасу императора, апостол является ему после смерти полным жизни. В данной истории император не раскаивается, да едва ли можно было ожидать этого от него. Ведь есть предел тому, насколько сильно благочестивая легенда может исказить исторические факты, а большинство людей времени ранней Церкви считали Нерона деспотом, нераскаявшимся вплоть до самой смерти.

Жизнь Павла после смерти

Независимо от того, оживал Павел после смерти или нет, ясно, что его писания и учение продолжали жить. Как мы много раз убеждались, это не означает, что хранили и помнили его фактическое учение. Гораздо чаще его учение помнили в таких формах, которые мало походили на то, что он в действительности проповедовал. Возможно, это верно для всех великих религиозных учителей. Во всяком случае становится понятнее, как Павел мог «являться» после смерти в столь многих обличиях. Некоторые из его последователей помнили его как приверженца Еврейского Священного Писания (например, те из них, кто хранил его Послание к Римлянам). Другие считали его откровенным противником Священного Писания (эбиониты и маркиониты). Некоторые помнили его как верившего, что будущее воскрешение будет физическим преображением тел верующих (те, кто хранил Первое послание к Фессалоникийцам и Первое послание к Коринфянам). Другие видели в нем сторонника духовного воскресения, которое уже случилось во Христе (неизвестный автор Послания к Ефеся-нам). Одни помнили его как сторонника важной роли женщин в христианских церквах (автор «Деяний Павла и Фёклы»). Другие считали его откровенным противником участия женщин в деятельности церквей, требовавшим, чтобы женщины хранили молчание, и побуждавшим их ради своего спасения рожать детей (автор Первого послания к Тимофею). Одни помнили его как сторонника докетического понимания мира и Христа (Маркион). Другие считали убедительным противником докетических взглядов (Тертуллиан и автор «Третьего послания к Коринфянам»). Одни помнили его как провозвестника гностического понимания Священного Писания и спасения (Валентин). Другие считали апостольским противником любых гностических идей (Ириней и Тертуллиан).

Короче говоря, Павел — не кладезь всего для всех людей, но совершенно разный для разных людей, каким был и Симон Петр, а во многом и сам Иисус до них. Возможно, такова отличительная особенность христианского величия.

Если сравнивать Петра, Павла и Марию, то нет сомнения в том, кто из них — «звезда экрана». Возможно, любимым персонажем для религиозных чувств читателей Нового Завета является Петр, которого характеризуют необдуманные поступки, но в сущности — доброе сердце. Многие столетия умы богословов интриговала и занимала личность Павла, и в настоящее время его все еще повсеместно чтят миряне, которые скорее всего читают его чаще, чем понимают. Но ни Петр, ни Павел не становились культурным событием Бродвея, Голливуда или издательства «Barnes & Noble». Совсем иное дело — Мария Магдалина. Ранняя последовательница Иисуса, о которой мы знаем крайне мало, на многие годы попадала в центр внимания, становясь героиней театра, кино и романов. Возможно, общественный интерес и почитание быстрее приходят к тем, чья реальная жизнь скрыта завесой тайны. Как правило, авторы сценариев редко придерживаются исторических фактов.

Когда я учился в средней школе и начал всерьез читать Библию, образ Марии Магдалины стал большим публичным событием. В октябре 1971 года на Бродвее состоялась рок-опера Тима Райса и Эндрю Ллойда Уэббера «Иисус Христос суперзвезда». Ее ключевыми персонажами, кроме Иисуса, были Иуда Искариот и Мария Магдалина — интересный дуэт, учитывая, что в самих Евангелиях более заметны другие фигуры — Петр, Иаков и Иоанн. Но если хочется заинтриговать зрителя, то стоит проанализировать общественный интерес: кому на самом деле интересен Иаков, сын Зеведеев? С другой стороны, Иуда — предатель, а Мария была «близка» к Иисусу — и это совершенно другое дело.

В совместном произведении Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса Мария предстает близким другом Иисуса. (Ивонна Эли-ман, исполнительница роли Марии — единственная актриса Бродвея, ставшая также звездой киноверсии 1973 года.) Мария здесь — верная последовательница, которая, несмотря ни на что, осталась с Иисусом и пыталась облегчить его муки перед лицом грядущих страданий и смерти.

«Постарайся не волноваться,

Постарайся не думать о проблемах,

Которые тебя расстраивают.

(О,) Разве ты не знаешь, что всё в порядке?

Да, всё хорошо,

И мы хотим, чтобы этой ночью ты хорошо выспался.

Пусть этой ночью мир вращается без тебя…»

Охлаждая лоб Иисуса влажной тканью и умащивая его голову приятными маслами, она возбуждает ярость вездесущего и бессердечного Иуды: как Иисус может общаться с женщиной низкого положения и дурной репутации? Иисус обращает нападки Иуды против его лицемерия, защищает Марию и позволяет ей прикасаться к своим волосам.

Здесь до определенной степени нарастает и готово вот-вот проявиться сексуальное напряжение. Это особенно заметно в популярнейшем бродвейском саундтреке, вошедшем в 40 лучших хитов, где Мария по-настоящему озадачена своей скрытой страстью к Иисусу:

«Я не знаю, как любить его, что делать, как тронуть его чувства.

Я изменилась, да, действительно изменилась.

После этих нескольких дней я не узнаю себя.

Я не знаю, как относиться к этому, я не понимаю, почему так взволнована.

Он мужчина, он просто мужчина.

Раньше у меня было много мужчин, в самых разных смыслах; он просто еще один.

Может, мне бросить его? Плакать мне или смеяться?

Может, мне сказать ему о любви — выплеснуть свои чувства?

Я никогда не думала, что столкнусь с чем-то подобным — что всё это значит?..

Однако, если бы он сказал, что любит меня, я бы растерялась, я бы испугалась.