В обстановке ошеломляющих событий начавшейся войны, круто изменившей весь уклад нашей жизни, рельефнее обнаруживались достоинства и недостатки людей. У Самохина достоинств оказалось больше, чем недостатков. При вынужденном отступлении наших войск кораблям Балтийского флота было куда отходить: на востоке имелись гавани неприступного Кронштадта, оборудованные заводские причалы, доки, мастерские в устье Невы. Флотская же авиация, потеряв аэродромы с разнообразным наземным оборудованием и складами, ничего готового взамен получить не могла. Впору было приуныть, но у генерала Самохина, наоборот, прибавилось энергии; под его руководством наскоро воссоздавались аэродромы, склады топлива и боезапаса, ремонтные мастерские, учебные пункты, служба погоды на новых трассах и т. д., и наши авиаторы продолжали драться.

В короткие перерывы между боями летчики часто встречали своего командующего, вместе с ним разбирали боевые полеты, с интересом слушали его замечания, советы, указания.

Сначала руководство ВВС держалось принципа располагать аэродромы возможно ближе к фронту и местам базирования флота, при условии, конечно, что будет исключен постоянный обстрел самолетов вражеской артиллерией. Но при этом наши летчики не имели необходимой свободы маневра, не могли скрытно подготавливать удары с воздуха. Поэтому было принято решение вынести за пределы Ленинградской области аэродромы прежде всего минно — торпедной авиации. Хотя создание новых пунктов базирования с элементарно сносными условиями для боевой деятельности авиации требовало напряженнейшего труда и времени, мы пошли на это. Дело усугублялось еще и тем, что в 1941 году очень рано началась зима. Существенное значение имел выбор участков для развертывания аэродромов. Конечно, на первых порах не приходилось думать о бетонированных или асфальтированных взлетно- посадочных полосах — мирились с естественными грунтами даже для тяжелых машин.

Хорошо помогал генералу Самохину начальник штаба ВВС флота полковник Дмитрий Иванович Сурков. Опытный штабист, он ни дня ни ночи не знал покоя, обеспечивал командующему надежную постановку боевых задач. Сурков прекрасно сочетал в себе хорошее знание штабной службы и организаторские способности. Этот замечательный командир погиб в начале 1942 года в Новой Ладоге при выполнении боевого задания.

Хорошо знал я и военкома ВВС флота бригадного комиссара Леонида Николаевича Пурника. Он был участником гражданской войны, познал все тонкости партийно — политической работы еще во время службы военкомом тяжелой бомбардировочной эскадрильи ВВС Тихоокеанского флота. Леонид Николаевич обладал даром рассказ — чика и умел заряжать людей оптимизмом. С первых дней Великой Отечественной войны Л. Н. Пурник появлялся там, где было трудно, пламенным большевистским словом воодушевлял летчиков и техников на выполнение боевых задач. У него был большой авторитет на флоте. флотская авиация должна была особое внимание уделять защите кораблей от налетов врага. Так как корабельная артиллерия играла крупную роль в отражении сентябрьского штурма, противник сосредоточил за счет других участков фронта на какой-то период максимум усилий своей авиации с целью уничтожения наших кораблей, в первую очередь крупных. Положение создавалось тяжелое, из-за узкостей и малых глубин корабли не могли маневрировать, уклоняться от атак пикировщиков.

Первый налет на Кронштадт был совершен 19 сентября группой в 15 самолетов. Бомбы упали в Средней гавани, районе Морского завода и Морского госпиталя. Повреждения были незначительными, зенитная артиллерия и истребители не дали самолетам противника прицельно бомбить корабли. Небольшая группа вражеских самолетов нанесла удар по гавани Ораниенбаума, где находился краснознаменный крейсер «Аврора». Бомбы рвались в нескольких метрах от борта, осыпая корабль градом осколков. Интенсивный огонь оставшихся на крейсере зенитных орудий заставлял врага беспорядочно сбрасывать бомбовый груз.

Через несколько дней фашисты повторили удар по «Авроре». От разорвавшейся бомбы на крейсере возник пожар. Как ни самоотверженно боролся личный состав с огнем и водой, поступавшей через большую пробоину, все же пришлось спустить пары и остановить механизмы. Крейсер на ровном киле, касаясь грунта, с затопленными отсеками простоял в гавани до июля 1944 года, затем его подняли.

21 сентября около полудня мощная группа бомбардировщиков противника, следуя в направлении на Ленинград, круто развернулась над Петергофом и пошла на Кронштадт, где атаковала линейные корабли, крейсер, лидер «Ленинград», эскадренные миноносцы, находившиеся на восточном рейде. Прямое попадание в носовую часть получил линкор «Октябрьская революция»; вышел из строя от тяжелых повреждений эскадренный миноносец «Стерегущий».

Контр — адмирал Е. П. Збрицкий, бывший командир эскадренного миноносца «Стерегущий», в своих воспоминаниях пишет:

«21 сентября. Вчера весь день вели интенсивный огонь по противнику, после чего всю ночь принимали боезапас. Сейчас… услышал доклад старпома: «Справа за кормой четыре «Ю-87». В это же время он нажал рычаг замыкателя сигнала боевой тревоги. Дежурный боцман, еще по привычке с Моонзунда, все время неотлучно находился у шпиля, поэтому, услышав сигнал боевой тревоги, сейчас же начал выбирать якорь — цепь. На клюзе было всего 20 метров, и поэтому через минуту мы уже дали ход.

Еще до съемки с якоря зенитчики открыли огонь по пикировщикам. Шестнадцать «Ю-87» из сорока участвовавших в налете построились в круг и начали пикировать на корабль. Первые же бомбы упали за кормой и попали в катер, находившийся на бакштове. Бомба переломила катер пополам, а взорвавшись на грунте, подбросила его на высоту мачт корабля. Один за одним срывались в пике «юнкерсы», переваливаясь через крыло.

Бомбы непрерывно рвались около эсминца, но он, закрываемый фонтанами взрывов, упорно продолжал идти вперед, отстреливаясь всеми калибрами. Наконец одному из самолетов удалось накрыть корабль серией бомб. От близких разрывов некоторые зенитчики были ранены, контужены или сброшены взрывной волной в море. Их место заняли торпедисты. Уже каждый пикировщик по два раза спикировал на корабль. Часть из них летела на малой высоте вдоль корабля и штурмовала его пулеметно — пушечным огнем. Появились убитые и раненые. Все тяжелее и тяжелее отбиваться от атак. Вот замолчал левый пулемет ДШК на мостике. Военком корабля полковой комиссар Малявкин, раненный в голову, пересиливая боль, занял место пулеметчика. Уже убит старший помощник. Все больше раненых и убитых. Взглянув с мостика, я увидел, что у зенитного орудия левого борта остался один старшина 2–й статьи Букин. Очередью пулемета, разрывными пулями у него срезало мышцы ног. Обливаясь кровью, он продолжал наводить орудие на врага. Подбежавший к нему радист Ведерников заряжает орудие, а Букин ведет огонь.

Одному самолету удалось положить серию бомб вдоль правого борта в расстоянии одного — двух метров. Корабль сильно тряхнуло, и он начал медленно крениться на правый борт. Из поста энергетики доложил механик Киркевич:

— Товарищ командир, машины затоплены, хода дать не можем. Политрук Михайлов убит.

Вскоре замолчала зенитка, так как увеличившийся крен не позволял стрелять. Стреляют только пулеметы ДШК и ручные пулеметы. Вот уже остался только один ручной пулемет. Старшина 1–й статьи Шиловский спокойно, короткими очередями стреляет по пикировщикам.