Дверь внезапно отворилась, и Урсула быстро вошла. Уинифред стояла в коридоре, держа толстую желтую свечу. Воск тек ей на руку, но она этого не замечала.

— Наверху… — хрипло произнесла она.

— Можешь объяснить, что случилось? — шепнула Урсула, кладя сумочку на столик.

— Самое ужасное — я не знаю, как это объяснить, — сбивчиво заговорила Уинифред. — Я не понимаю, что произошло. Я не… я ничего не помню.

— Можешь проводить меня наверх? — попросила Урсула, и в глубине души ее охватил ужас при мысли о том, что она может увидеть.

Пепельно-серое лицо Уинифред говорило о ее тревоге. Тревоге, которая казалась абсолютно немыслимой всего неделю назад, когда Урсула сидела в этой самой гостиной и с удовольствием пила чай. Девушка вспомнила, какой уютной казалась комната, в окна которой лился вечерний свет; вокруг витал запах свежеиспеченных пирогов и меда, а дискуссия о судьбе либерального правительства была захватывающей. Пока Урсула следовала за Уинифред по коридору, эти образы медленно покидали ее сознание, точь-в-точь как солнце исчезает с небосклона.

Картина, которая открылась ей наверху, оказалась неестественной и страшной. Слабо освещенная комната была полна теней. Камин еще теплился; зеркало на каминной полке в раме, выкрашенной под черное дерево, отражало тусклые огоньки догорающих свечей. Постель, на которой лежало тело, была смята. Грубые простыни. Тяжелое покрывало из золотистой парчи. Черные с красным подушки в восточном стиле. Все это наводило на мысль о каком-то… гареме. Окна были приоткрыты, в комнату струился тусклый лунный свет, легкий ветерок раздувал занавески. Урсула разглядела худенькое тело юной девушки. Обнаженная, та лежала ничком на кровати. По простыням под ней расплылось темное пятно.

Урсула поняла: случилось нечто ужасное для того, чтобы кто-либо из них смог поправить дело.

— Ты ничего не трогала? — спросила она.

— Нет. Я только… только…

— Все в порядке. Не надо… не говори ничего. Нужна помощь.

Урсула осторожно забрала у подруги свечу, вывела ее из спальни и помогла спуститься по лестнице, потом зажгла лампу, которая стояла на столике в коридоре. В ее голове теснились догадки, предположения, мысли, но они не проясняли ничего. Ноги будто отказались поддерживать тело; Урсула схватилась за столик и почувствовала, что комната кружится.

Нужно было собраться с силами.

Урсула сделала глубокий вдох.

— Почему ты не ждала меня в гостиной? — спросила она.

Уинифред с безжизненным лицом по-прежнему стояла у лестницы.

— Фредди…

Уинифред как будто не слышала ее.

— Фредди, — повторила Урсула, — где у вас телефон?

Нет ответа.

Урсула оставила подругу в прихожей, а сама пошла по коридору, ведущему на кухню. Включив свет, она обнаружила деревянный короб телефона, приделанный к стене. Блестящая черная трубка была снята с рычага и болталась на тонком проводе. Урсула быстро подошла и вернула ее на место.

Прежде она не бывала в этой части дома. Урсула заглянула в дверь и осмотрела кухню. Не устояла против соблазна включить свет — нужно было удостовериться, что в доме не осталось ничего жуткого или странного. Кухня, слава Богу, оказалась самой обычной, с чугунной плитой в углу, длинным деревянным столом в центре и посудной полкой над раковиной. Здесь, судя по всему, недавно прибирались — на столе лежала только коробка бисквитов. В раковине виднелся край синего посудного полотенца. Урсула с интересом, возможно впервые, задумалась, на какие средства Уинифред ведет такой образ жизни. Очевидно, кто-то регулярно приходил к ней убираться — возможно, девушка из местных, — но в то же время было ясно, что в доме больше никто не живет. Вспомнив о времени, Урсула поняла, что приходящая прислуга, судя по всему, вскоре появится.

— Что ты делаешь?

Голос Уинифред за спиной заставил Урсулу подпрыгнуть.

— Ничего. Искала телефон, — негромко ответила она, повернулась и увидела подругу, стоящую в коридоре; на ее лицо падал свет из кухни. Уинифред смотрела на нее с каким-то странным выражением. Пугающее сочетание усталости, страха и гнева — просто львица, которая решает, напасть ей или бежать.

Уинифред указала на телефон.

— Не беспокойся. — Она как будто читала мысли Урсулы. — Мэри не приходит по выходным. Тетушкина щедрость не простирается так далеко.

Урсула поняла, что должна призвать на помощь все свои силы и сделать то, что следует.

Она подняла трубку — телефонистка ответила. Урсула набралась храбрости и попросила, чтобы ее соединили с единственным человеком на свете, перед которым она боялась оказаться в долгу. С лордом Оливером Роземом. Мейфэр, Брук-стрит, 31. Королевский адвокат и доверенный юрисконсульт ее отца был единственным, кто мог помочь.

Телефонный разговор, последовавший за этим, стерся из ее памяти. Урсула могла припомнить лишь обрывки их беседы и голоса, один из которых принадлежал ей. Она не помнила его первой реакции — в памяти осталось только спокойствие, с которым он приказал ей оставаться внизу и ни в коем случае не подниматься в спальню. Затем с оттенком легкого сарказма лорд поинтересовался, знает ли мистер Марлоу о дружбе его дочери с мисс Стэнфорд-Джонс. Урсула покраснела; когда она познакомила отца с Уинифред, тот предостерег дочь: «Никогда не доверяй женщине, которая носит брюки и курит трубку».