Князь, поднявшись с сыном на степень, вышел вперед, окинул толпу величественным взором. И утихла толпа, повинуясь тяжелому взгляду. А когда утихла, в полной тишине стал говорить князь.

— Господа новгородцы! Братья по вере! Киевский стол обретается ныне в беде и разорении. Великий князь полонен. Святая церковь беззащитна. Митрополит в печали пребывает. А посему я ухожу в Киев. — Ярослав сделал паузу, испытующе всматриваясь в лица людей. Те молчали, и он продолжал: — Но я не бросаю Великий Новгород, я передаю его стол наследнику своему Александру Ярославичу.

Услышав это, княжич шагнул к отцу, и тот положил ему на плечо руку.

— Отныне, — гремел голос Ярослава над площадью, — вот ваш князь! И я прошу у вас, господа новгородцы, любви и приязни к нему.

И тут толпа, словно сговорившись, грянула в сотни глоток:

— Люба-а-а-а! Люба-а-а!

Еще пуще зашумела и заволновалась Вечевая площадь, когда Ярослав отстегнул свой меч и, сжав его обеими руками перед собой, протянул сыну. Но тут же затихла толпа, чтобы не пропустить то, что изволит молвить князь.

— Сын мой! Князь! — волнуясь, обратился Ярослав к Александру. — Бог дает тебе старейшее княженье в земле Русской — Великий Новгород. Да буде крест твоим хранителем и поспешителем, а сей меч твоей грозой.

Александр взял меч из рук отца и, держа его тоже двумя руками перед собой, обратился к народу:

— Братья новгородцы! Меч сей обоюдоостр, тако и борониться достанется нам с двух сторон. И коли я люб вам, то не дайте ж мечу моему в забвении пребывать, ибо чем острей будет он, тем менее сыщется поганых отведать его.

С последними словами княжич обнажил меч вполовину и, коснувшись его губами, со звоном вогнал в ножны.

И опять завопила толпа во всю мочь:

— Люба-а-а! Верь нам, князь!

Ярослав был счастлив и доволен сыном, сумевшим сказать толпе так красно и кратко. А народ, словно опьяненный, вопил, ликуя, забыв о ряде, какой читался ранее в подобных случаях. Было отчего радоваться и Ярославу, впервые на Руси укротившему новгородскую вольницу. Никто и не заикался о договоре с новым князем.

Ликующая толпа раздалась и пропустила к степени конюших, ведших под уздцы коней для князей. Когда это было в Новгороде, чтобы со степени прямо в седло садились? Никогда и никому не позволялось, и даже в голову не могло прийти. Но сегодня такая радость, такой пир предстоит, что можно и побаловать щедрых князей.

Ратмир, одетый в дорогой малиновый кафтан, привычно подхватил сапог Александра, сунул носок его в серебряное стремя, хлопнув ладонью по мягкому сафьяну, — дескать, все в порядке, скачи, князь.

Ярослав Всеволодич и Александр Ярославич ехали к Великому мосту. Их ждала святая София, ослепительно сияя за Волховом золотыми куполами. Ждал владыка Спиридон, чтобы благословить юного князя на княженье, принять от него клятву на грамотах Ярослава и возгласить первым: «Ты наш князь!»

Густой колокольный звон плыл над Новгородом, и никто не ведал, что с другого края Руси уже пылают и рушатся в прах города и веси.

Приближалось для Русской земли великое испытание — мечом, огнем и позором.

Когда за окнами засинели, густея, сумерки, Ярослав велел удалиться всем, оставить его наедине с сыном Александром.

Александр почувствовал: сейчас будет самое главное.

Отец прискакал из Владимира с небольшой дружиной. Князь был хмур и задумчив. Явившиеся на Городище тысяцкий с боярами от имени Великого Новгорода приветствовали Ярослава Всеволодича, надеясь послушать князя и, если посчастливится, разузнать, с чем прибыл он. Что греха таить, побаивались они Ярослава, и внезапное появление его в Новгороде насторожило всех. Уж не на стол ли приехал садиться? Чего доброго, сменит сына да и вокняжится. Но, когда чинно проследовали за князьями в сени, увидели: Александр, тряхнув кудрявой головой не то в поклоне, не то в юной нетерпеливости, указал отцу на столец: садись. Ярослав в ответ едва качнул головой: нет. И тут же сверкнул черными очами, брови изломив в сторону стольца: садись ты! Ну!

Александр сел на княжеское место, Ярослав опустился рядом на лавку. Бояре вздохнули облегченно: слава те господи, не за тем пожаловал.

А за чем же? Поди узнай. Глядит как-то на всех странно старый князь. Вроде видит и не видит, не иначе, крепко думает о чем-то. Спросил ни с того ни с сего о вежах: крепки ли, давно ли подновляли их? Помолчав, о жите справился.

По всему видно, не хотел князь разговаривать. Может, с дороги устал?

Разговор не шел, не получался. Бояре робели спрашивать; Александр, сидя на стольце, тоже молчал, покусывая губы.