Правда, в новой работе и ошибки случаются новые. Однажды в сою — бедную аминокислотой метионином — ввели ген из бразильского ореха, ответственный за выработку белка, содержащего очень много метионина. Но как раз этот белок вызывает у некоторых людей сильную аллергию. Сорт сои был кормовой. Но производители побоялись, что её по ошибке употребят в составе еды для людей, и сняли с производства. Соответственно изменены и правила генных манипуляций: теперь гены, связанные с веществами, потенциально вредными для человека, вовсе нельзя переносить во что-то съедобное (для человека или даже для животных). Хотя тот же бразильский орех в чистом виде продаётся свободно: те, кто склонен к аллергии, просто избегают его. Да и природная соя — аллерген покруче бразильского ореха, потребляется — в чистом виде или в добавках к другой пище — большей частью человечества.

Этот пример доказал: результаты генных технологий проверяются несравненно жёстче продуктов классической селекции. Если бы Лев Платонович Симиренко в конце XIX века вынужден был проходить нынешние тесты, любимый мною сорт яблок (ныне более известный под торговой маркой Granny Smith — бабушка Смит) мог вовсе не поступить в продажу: слишком кислый, да и хранится подозрительно долго — уж нет ли в нём чего-то бактерицидного?

Более того, во многих естественных продуктах есть явно опасные вещества. Так, каждый тысячный европеец плохо переваривает белок глиадин, содержащийся почти во всех злаках (кроме гречихи, кукурузы и риса). Без генной инженерии устранить подобные опасности вряд ли удастся.

Увы, никакие проверки не способны гарантировать абсолютную безопасность: если люди ухитряются давиться сливовыми косточками — косточки генно-модифицированной сливы сработают ничуть не хуже. Но по крайней мере генные модификации не опаснее «природных» — то есть выведенных привычной нам селекцией — пород и сортов.

Один несчастный случай всё же был. Аминокислоту триптофан, выработанную модифицированными бактериями, плохо очистили от питательного бульона для этих бактерий — и несколько человек, из-за редкой мутации чувствительных к одной из примесей, заболели. Пришлось срочно совершенствовать технологию очистки.

Правда, рассказывают о страшных угрозах много и сенсационно. Так, биолух профессор Пуштаи обнаружил: если месяцами подряд кормить крыс одним генно-модифицированным картофелем, они почувствуют себя хуже. На простейшую мысль — накормить контрольную группу крыс обычным картофелем и убедиться, что всеядным животным плохо от любой монотонной диеты — его мудрости уже не хватило. Нейрофизиолог Ирина Ермакова догадалась завести три группы крыс: одну кормила стандартной лабораторной диетой, второй добавляла обычную сою, третьей — модифицированную. Но во всех публикациях она сравнивает только первую и третью группы, а о второй молчит: ведь общеизвестно — крысы плохо переносят любую сою!

Страшилки о генных технологиях — клевета. Злостная. И беспроигрышная: пустил слушок в два слова — а опровергать надо горами статей столь серьёзных, что их не всякий прочтёт. Проплачивают её прежде всего производители ядохимикатов и удобрений: ведь главная ныне задача генных инженеров — совершенствование естественной защиты растений от вредных факторов. Ещё один источник финансирования клеветы — Европейский Союз, чьи фермеры вроде Жозе Бове [7] безнадёжно проиграли конкурентам из Нового Света и давно выпрашивают казённые подачки: не переучиваться же на более осмысленные занятия! Третий мощный генератор клеветы — политики, поддерживающие отсталость сельского хозяйства третьего мира, дабы голодающая Африка зависела от подкормки из-за океана.

Искренние же адепты панического эколожества напрашиваются на реплику, популярную ещё в мою бытность программистом. В особо безнадёжных случаях на вопрос коллеги «Где тут ошибка?» до сих пор принято отвечать «В ДНК».

Русский, бельгийский, американский физик Илья Рувимович Пригожин (1917.01.25—2003.05.28) получил Нобелевскую премию 1977-го года по химии за открытие синергетики — учения о самоорганизации неравновесных систем. Он показал: под воздействием материальных и энергетических потоков могут самоорганизовываться сложные структуры, существующие именно благодаря этим потокам. Более того, синергетические структуры тормозят потоки, направленные на выравнивание неравновесия, и тем самым снижают скорость роста энтропии — беспорядка в системе. Если какая-то структура недостаточно хороша в качестве тормоза беспорядка, она рано или поздно уступит место более эффективной. Причём формирование и переформирование происходит, как правило, скачкообразно (что соответствует, в частности, известному из биологии мутационному механизму порождения сырья для эволюции).

Физикам несомненно предстоит ещё не одно десятилетие выводить из теоремы Пригожина — о минимуме производства энтропии в открытой системе — разнообразные нетривиальные следствия. Но природа, как известно, не поделена непроходимыми междисциплинарными перегородками. Как стены церквей не доходят до неба, так и стены факультетов не ограничивают взаимодействия разных наук. Не зря в числе первых примеров физической теории Пригожина оказалась колебательная химическая реакция, обнаруженная Борисом Павловичем Белоусовым и далее исследованная биофизиком Анатолием Марковичем Жаботинским. А ныне синергетические эффекты обнаруживаются едва ли не в любой отрасли знаний.

Экономика — достаточно сложная часть природы, чтобы и к ней были приложимы многие положения синергетики. Даже вполне равновесное в целом хозяйство содержит не только объекты — производителей и потребителей. Главное в ней — потоки товаров и услуг (и соответствующих им денег) между объектами. Понятно, на этих потоках также спонтанно формируются структуры, приводимые потоками в действие.

В полном соответствии с синергетическими законами эти структуры постепенно размножаются. В частности, прямые связи производителя с потребителем постепенно уступают место цепочкам посредников. Они берут на себя складирование товаров, их развозку по бесчисленным торговым точкам. А заодно изучают запросы и пожелания, собирают статистику эксплуатационного износа и случайных поломок, доводят всё это до сведения разработчиков. Развиваются и многие иные направления услуг, оказываемых посредниками. Причём каждое новое звено получает возможность совершенствоваться в каких-то узких специальностях, доводя свою эффективность до идеала. Благодаря всему этому растёт общая упорядоченность системы. Как и указал Пригожин, скорость роста энтропии падает.