— Пора перевязать твои раны.

Значит, к ней вернулась отвага.

— Ты разбираешься в медицине?

— Я ухаживала за матерью.

— И часто она получала кинжальные удары в тыл?

Пруденс покраснела, но не стушевалась.

— Нет, но сейчас другого доктора у тебя нет, так что не придирайся и не увиливай. — Она потянулась развязать его галстук. — Сгодится для перевязки. — Скрутив ткань, она отдала ее Кейту. — Прижми к ране, чтобы остановить кровь.

Кейт подчинился, восхищаясь ее проворностью.

— Что теперь?

— Теперь надо закрепить повязку. Придется пожертвовать моей сорочкой.

Она вытащила из кармана нож в грубых полотняных ножнах.

— Этот нож мне знаком.

Пруденс быстро взглянула на него.

— Да.

Это был тот самый нож, которым Пруденс угрожала ему, а потом воткнула в стол. Тот самый, который Кейт потом вытащил из деревянной столешницы. Он забыл ту ее ярость и досаду.

Она все время носит при себе оружие?

Это сделает жизнь интересной.

— Лучше использовать мою рубашку, — сказал Кейт. — Она все равно ветхая.

— И вероятно, единственная.

— Нет, обещаю. — Кейт отдал ей свернутый галстук, который уже стал красным от крови, потом снял сюртук и жилет. — Наверное, ты сможешь вытащить то, что застряло у меня в боку.

— Сильное повреждение?

— Всего лишь заноза или что-то в этом роде. — Но снять рубашку через голову было больно. — Треклятые мелкие раны. Часто они досаждают сильнее, чем крупные. По крайней мере, короткое время.

— У тебя часто случались ранения?

— Я был солдатом, Пруденс. Ничего серьезного, слава Богу. Вот.

Кейт протянул ей рубашку, но Пруденс смотрела на его нагой торс.

Ну, почему он об этом забыл? И ведет себя так, словно они давние товарищи. Или давние любовники. Пруденс облизала губы и продолжала смотреть, едва не прикончив его этим.

— Что там у меня в боку? — поторопил он.

— Потерпи, — отрывисто сказала Пруденс. — Подними руку, чтобы я могла как следует посмотреть. Это больше чем заноза.

Она нажала на кожу по бокам щепки.

— Это довольно большая деревяшка, и нечем за нее ухватиться. Нужно ее вырезать.

— Я, пожалуй, поживу пока с этой щепкой.

— Нет. Я постараюсь не причинить тебе сильной боли.

Кейт беспокоился не столько о боли, сколько о Пруденс, которой предстояло произвести хирургическую операцию.

Она сначала осторожничала с ножом, но потом Кейт почувствовал жжение надреза и зашипел от боли.

— Ну, вот и все, я ее вытащила, — сказала Пруденс с жестокой жизнерадостностью хирурга.

Было больно, зато какая отвага обнаружилась у этой великолепной женщины.

— Вот! — Пруденс отбросила щепку и снова прижала рубашку. — Думаю, кровотечение скоро остановится. Рана неглубокая. Прости, что причинила тебе боль.

— Пациенты всегда ценят скорость. Твой нож, должно быть, очень острый.

— Что пользы в тупом? — Пруденс приподняла рубашку. — Ну вот, уже почти не кровоточит. Подержи так, пока я осмотрю ногу. — Пруденс, не дрогнув, во всяком случае, он этого не заметил, коснулась его бедра. — Бриджи все в пятнах, так что кровотечение было сильное. Сомневаюсь, что разрез можно починить. У тебя еще есть кожаные штаны для верховой езды?

— Нет, но другие бриджи найдутся. Так что мне не придется разгуливать по улицам нагишом.

— К большому сожалению женщин Йоркшира.

Кейт рассмеялся и быстро поцеловал ее.

— Другие женщины к настоящему времени уже испарились.

— Большинство женщин замечательно восстанавливаются при проверке. Дай рубашку. Да, кровотечение в боку остановилось.

Пруденс смотрела на рубашку, без сомнения, замечая все потертости, и заштопанные места. Кейту хотелось снова уверить ее, что у него есть еще одежда. И он не такой бедный человек, каким кажется. Но сейчас явно не время сообщать ей, что он граф. Не теперь, когда у нее в руках нож.

Пруденс отрезала манжету, а потом и весь рукав и сложила прямоугольник ткани в тугую подушечку.

— Вот. А галстуком прибинтуем эту повязку.

— Поверх штанов?

Он расстегнул бриджи.

— Прекрати. Это открытая дорога!

— Проезжающие мимо йоркширские женщины, возможно, будут в восторге.

— Ты не можешь раздеться…

— Никто не будет шокирован, Пруденс. Кроме тебя, конечно. Но ты моя жена.

Пруденс подняла на него округлившиеся глаза, но сказала:

— Хорошо. Ты прав. Снимай.