Дверь отворила сама тетя Лаки. Она смерила Кати недоверчивым взглядом. Кати заметила этот взгляд, но все же — соблазн был слишком велик! — бочком протиснулась в полуоткрытую дверь. Она еще днем решила, что ей необходимо посмотреть, какая у тети Лаки кухня. Ведь дома-то у бабушки настоящей кухни не было. Или, если считать, что она была, тогда, значит, не было комнаты, потому что весь их домик состоял из одного помещения. У тети Бёшке, правда, есть и комната и кухня, но кухня все же не настоящая, без буфета. А что за кухня без буфета!

Тетя Лаки как раз стирала, да еще стиральной машиной — мотор в машине так и гудел. Возле нее в корзине горой было навалено белье.

— Это грязное белье, видишь? — сказала тетя Лаки, которая вдруг неизвестно почему и отчего в первый раз за все время глянула на Кати ласково.

В самом деле, с тех пор как они сюда переехали, тетя Лаки ни одного из них не приветила, взглядом добрым не удостоила. Когда папа позвонил к ней в первый раз, чтобы спросить, в какой комнате живет Бёшке Лакатош, тетя Лаки вышла на порог и, забаррикадировав дверь своим огромным телом, сказала:

«Ковров не покупаю».

С тех пор Кати все время хотелось спросить ее, отчего она решила, будто они продают ковры, когда у них у самих-то ни одного ковра нет. Но она так и не спросила, да и сейчас тоже не осмелилась заикнуться о коврах, чтобы не спугнуть доброго расположения тети Лаки. Впрочем, сейчас Кати было не до того: она во все глаза глядела на корзину с бельем, про которое тетя Лаки сказала, что оно грязнее.

— Что, никогда не видела стиральной машины? — спросила тетя Лаки.

Лицо Кати так и вспыхнуло от возмущения. «Она, верно, думает, что я из какого-нибудь медвежьего угла приехала! — вознегодовала про себя Кати. — Да у нас на Главной площади в магазине электротоваров такая стиральная машина выставлена на витрине, что куда этой до нее!»

Но вслух она, конечно, только и сказала:

— Стиральную машину я видела, но вот такого грязного белья — нет.

— А какое ж ты видела?

— Куда грязнее.

Тетя Лаки ничего не промолвила, взяла листочки для прописки и, водрузив на нос очки, стала разбирать кривые каракули Руди.

А Кати, потрясенная, стояла перед буфетом. Она догадывалась, что буфет у тети Лаки должен быть красивый, но чтоб такой!.. Сверкающий светло-зеленый шкаф, окаймленный белой полоской, занимал почти всю стену. Верхняя его часть была сплошь из стекла. За стеклом выстроились перевернутые вверх донышком чашки в красный горошек. А посредине буфета великое множество крохотных ящиков. Кати уже совсем потеряла голову: еще секунда, и она подскочила бы к буфету, чтобы заглянуть в какой-нибудь ящичек… Но тут, на счастье, заговорила тетя Лаки:

— Как же это так получается? Ваша фамилия Лакатош, а фамилия тетки твоей — вернее, мужа ее — тоже Лакатош, хотя она твоему отцу сестрой приходится.

Кати с готовностью принялась объяснять, надеясь завоевать тем симпатию тети Лаки, — а уж тогда, может быть, и к буфетным ящичкам можно будет подобраться:

— А что ж здесь такого? Папа мой и правда Лакатош, и муж тети Бёшке — тоже. А вообще-то он умер, так что ему уж совершенно все равно, как его зовут. На нашей улице целых пять семей Лакатоши, и из них только две — родственники. И ведь ничего хорошего нет, когда всех по-разному называют..

Тетя Лаки открыла дверь, из чего Кати поняла, что ее ответ показался дворничихе исчерпывающим.

Вернувшись домой, Кати увидела, что тетя Бёшке разбирается в шкафу. Она должна была переехать к Лали, жениху своему, в Дебрецен, и теперь смотрела, что ей взять с собой. Уедет она послезавтра утром. Кати слышала, как они с папой вчера обсуждали это. Вся сжавшись, Кати напряженно следила за каждым движением тети Бёшке. Заметит ли она, что сталось с сахаром? Этот нахал Руди утром до тех пор совал проволочку в замок, пока шкаф не открылся. Руди схватил мешочек с сахаром, приставил ко рту и струйкой пустил сахар прямо в горло — совсем как Лаци, скрипач из ресторана, вино пьет: даже не глотнул ни разу. Совесть у Кати осталась спокойна: она-то одну только горстку сахара и съела!

Но тетя Бёшке даже не взглянула на мешочек с сахаром. Она вытащила красивый конверт с рисунком. Кати с восторгом вглядывалась в чудесную картинку. На ней во весь рост стояла девушка в длинном платье и с длинными, по пояс, распущенными волосами; руки ее были подняты вверх, будто она собиралась улететь. А что, если б она и вправду улетела? На красивом конверте ничего не осталось бы, кроме подписи «Фея», но сама по себе эта подпись ничего не стоила. Феей звали девушку с распущенными волосами. Кати до смерти захотелось узнать, что же там, в конверте.