Завернув за угол коридора, Квинт уперся в тяжелую металлическую дверь, выходившую на пожарную лестницу. Дверь открывалась нажатием на рычаг красного цвета. Ники не смог бы пройти здесь, не приведя в действие систему аварийной сигнализации.

Настороженно озираясь, Квинт повернул назад. Ускорив шаг, он вновь вернулся к номеру Элледжей и двинулся дальше. Достигнув противоположного конца коридора, Квинт вдруг замер, слыша учащенное биение собственного пульса. Дальше он двинулся крадучись. Звук шагов тонул в толстом ворсе ковра.

Добравшись до выхода на лестничную площадку, Квинт опять остановился и прислушался. Ничто не нарушало тишины. Он сделал еще один шаг и очутился на площадке. Справа от него, в углу, стоял автомат газированной воды. За ним располагались еще два: автомат с фасованными сладостями и туалетными принадлежностями: зубными щетками, бритвами и прочими мелочами. Массивный шкаф из нержавеющей стали – раздатчик льда, продолжал ряд по левую сторону от выхода.

На лестничной площадке никого не было. Однако не зря говорят, что первое впечатление нередко обманчиво. Квинт припал к полу и, заглянув под раздатчик льда, не сдержал торжествующей улыбки. Кроме четырех массивных металлических ножек шкафа, он заметил пару добротных кроссовок.

Удовлетворенный результатом, Квинт поднялся и в раздумье прислонился к дверному косяку. Теперь, обнаружив Ники, он просто не представлял, как поступить дальше. Не выволакивать же парня за шиворот? Он не переживет подобного унижения. Поразмыслив некоторое время, Квинт решил отдать инициативу в руки самого Ники.

– У тебя, наверное, сейчас гадко на душе, Ник, – начал он сочувственным тоном, стараясь, чтобы голос перекрывал жужжание автоматов. – Я один ничего тут поделать не смогу. Ты должен мне помочь. Для начала выбирайся-ка из своей норы. – Выждав минуту, Квинт продолжил свои уговоры: – Я ведь за тобой не полезу, сынок. Но если твоя мама выйдет из номера и увидит меня стоящим здесь, можешь не сомневаться, она это сделает.

Не прошло и минуты, как из-за шкафа показалась тонкая рука мальчика, а потом бледное лицо с плотно сомкнутыми губами. Ники не плакал, по крайней мере на лице не было заметно следов слез. К удивлению Квинта, мальчик вовсе не показался ему испуганным. В глазах застыло выражение отрешенности. Больше всего мальчик напоминал загнанного в капкан зверька.

– Твоя мама, Ник, места себе не находит. Да что я тебе объясняю? Ты и сам парень неглупый.

Ники отвернулся и, казалось, еще крепче сжал губы. «Он скорее умрет, чем выдаст свою тайну», – подумал Квинт. Чтобы Ники не чувствовал себя загнанным в угол, он сделал шаг назад и отступил в коридор.

– Я с удовольствием выслушаю тебя, Ник, если ты, конечно, мне доверяешь. – Квинт старался не давить на мальчика, опасаясь, что тот еще сильнее замкнется в себе. Тем не менее пора было уже как-то выбираться из тупика. – А как ты относишься к поп-корну? – осведомился Квинт, доставая из кармана пригоршню мелочи.

Скосив глаза в сторону автомата, Ники кивнул. «Что ж, лиха беда начало!» – подумал Квинт, направляясь к автомату. Но как только он отвернулся, Ники задал стрекача. Швырнув монеты на кафельный пол, Квинт бросился за ним.

Пробегая по коридору, Элизабет наткнулась на Надин Элледж.

– А это что за маскарад? – спросила она, в недоумении уставясь на дорожный костюм унылого коричневого цвета.

– Простите, мисс Мейсон, – ответила Надин, по обыкновению одернув сшитый по фигуре жакет. – Я решилась. Сегодня вечером возвращаюсь в Бостон. – Бесцветное лицо Надин было сурово.

– А как же свадьба вашей невестки? – удивленно спросила Элизабет. – А сегодняшний банкет? – продолжала она, все больше поражаясь поведению Надин Элледж. – Вы же не можете не присутствовать!

– Моего дорогого Тодда больше нет. Вивиан мне больше не родственница, – отрезала она. Вдруг губы ее задрожали, и из глаз брызнули слезы.

«Кого она оплакивает? – невольно подумала Элизабет. – Вивиан? Или, может быть, покойного брата? Нет, Надин оплакивает себя. Если это не эгоизм, то уж, конечно, откровенное ребячество». Однако, взглянув на Надин, Элизабет поняла, что у нее язык не повернется высказать все это убитой горем женщине. Она не могла остаться равнодушной к чужим слезам.

– Надин! Объясните в конце концов, почему вы так решили? – спросила Элизабет, положив руку на плечо Надин.

Та отпрянула, словно прикосновение было ей невыносимо.

– Дело в неприятностях с Ники. Я просто не могу… – Надин осеклась. – Вы знаете, лучше я пойду. – Она вновь одернула жакет, словно пытаясь побороть минутную слабость.

Со странным выражением отрешенности в глазах Надин повернулась и зашагала прочь по коридору. Негнущаяся спина и сжатые в кулак кисти рук. Глядя вслед Надин, Элизабет вновь почувствовала, что голова у нее раскалывается от боли.