Дальше все идет достаточно гладко до Алексея. У нас было три вестернизации. Вестернизация Избранной Рады, вестернизация Бориса Годунова и вестернизация Григория Отрепьева.

Можно считать, что четвертый этап вестернизации наступает с Алексеем Михайловичем. Есть чувство, что мы безнадежно отстали, есть чувство, что надо догонять, только одни хотят догнать сразу, как Петр. Другие хотят догонять еще лет 500, постепенно, как Алексей. Алексей вводит элементы вестернизации, но вводит их очень и очень медленно. Он действительно проводит военную реформу, заводятся стрельцы. Приглашаются военные специалисты. Уже есть Немецкая слобода. Не та, что при Петре, поменьше. Никаких потешных полков еще нет, но приглашаются иностранные наемники. Они потихоньку обучают русских солдат, шьются мундиры. И главное — правовая судебная реформа. Алексей Михайлович заслуживает упоминания в истории за свое Уголовное Уложение. После Правды Ярославичей на Руси вообще никаких законов не было. Английское прецедентное право! Только почему-то получается не так, как в Англии. Не те, видно, прецеденты. Уложение 1649 года. Можно считать, что до реформ Александра Освободителя мы будем пользоваться этим УК. Екатерина его немного переделает, осовременит, но это та основа, которая доживет до XIX века.

Уложение 1649 года; военная реформа; на Русь допускаются иностранные специалисты, так называемые инспецы в области строительства, в области металлургии, в области медицины. Постепенно они начинают практиковать. Народ, когда ему уж совсем невтерпеж, когда он начинает умирать, понимает, что травками здесь не отделаешься, надо за лекарем ехать в Немецкую слободу, потому что там что-то читали и знают, как надо лечить. Потихонечку, аккуратненько народ начинают приучать к западным нравам. Алексей Михайлович учит своих детей уже по-настоящему, у иностранных преподавателей; появляются у бояр первые гувернеры с Запада, появляется иностранное платье. На улицу его еще не надевают: стыдятся, — но носят его дома вечером. Носят уже с удовольствием. Книги какие-то начинают читать. Появляются диссиденты сразу трех сортов. То есть у нас нечто вроде псевдоабсолютизма на некоторое время выныривает из омута. Совсем будет похоже на псевдоабсолютизм время Петра; оно как бы преддверие псевдоабсолютизма. Раз есть диссиденты, значит точно не звездный час автократии.

Очень интересные диссиденты возникают на Москве. Князь Хворостинин был диссидент-юморист, что-то вроде Виктора Шендеровича. Телевидения не было, программу «Куклы» некому было показывать. Что придумывает князь Хворостинин? Он большой затейник, очень начитанный человек и, главное, имущественно абсолютно незаинтересованный в получении придворных должностей. Ему не надо вымаливать царскую милостыню, у него все есть. Ему скучно, и он развлекается следующим образом. Он объявляет себя атеистом. Вы представляете: атеист на святой Руси! Сейчас, когда Анатолий Чубайс говорит, что он воинствующий атеист, Аркадий Мурашев на него шикает. Говорит, что это скандальное заявление, что оно может партии «Демвыбор России» навредить. Когда Гайдар говорит, что он агностик, это тоже не все одобряют.

А тут Хворостинин заявляет, что он атеист. В XVII веке! Причем доказывает он это оригинальным способом. Он в пост велит ставить снаружи у ворот столы. И сервирует разные скоромные блюда, и всем прохожим предлагается угощение. Некоторые прохожие, оголодавши, едят скоромные блюда, так как это большой соблазн. Своим холопам, которых у него, как у всякого князя, полно, он запрещает в церковь ходить. Снимает у себя во дворце все иконы. Говорит, что не потерпит никакого идолопоклонства. Цитирует латинские стихи, ходит в польском платье, пугает до смерти всех бояр в царском дворце. Алексей Михайлович был добрым человеком. Понятно, что Иван Васильевич сразу бы его на кол посадил. А Алексей Михайлович долго ему читает нравоучения. «Княже, ты душу свою загубишь». А тот начинает ему доказывать, что у человека никакой души нет, один пар. Замечательный диспут. Бояре все в обмороке лежат по лавкам, а он, в конце концов, договорился до того, что его отправили в монастырь на покаяние. Такая форма льготного тюремного заключения — церковное покаяние. В монастыре он быстренько для вида покаялся и был отпущен домой, а там начал снова.

Опять его отправляют на покаяние. В конце концов он, наверное, решил, что плетью обуха не перешибешь, и то ли он утомился, то ли махнул рукой на просвещение бояр, но больше его на покаяние в монастырь не посылали. Или ему это все надоело. Это наши дворянские диссиденты.

Что же делают разночинцы? Некий дьяк — Котощихин — возненавидел варварскую страну, в которой он живет (на идейном уровне!) и эмигрировал на Запад. Причем не просто бежал, а эмигрировал, попросил политического убежища. Там никак не могли понять, а чего ему надо, потому что не было никакого института политического убежища, хочешь — просто живи. Поскольку он был человек просвещенный, дьяк Посольского приказа (а там были самые грамотные интеллектуалы), он нашел хорошую работу. Он знал несколько языков. И Котощихин начинает писать книгу о Московской Руси. Что только он написал! Почище маркиза де Кюстина. Даже слишком жестоко написал, слишком сурово. Национал-патриоты его бы с кашей съели. Да был он слишком от них далек, потому они книжки этой не прочитали. Не знали французского языка. Она была написана по-французски. Жаль, что у нас не сохранился ее экземпляр, а только описание у других авторов. Я думаю, ее любопытно было бы почитать. Но кончил он плохо. Он влюбился в замужнюю женщину и убил на дуэли ее мужа. А поскольку он был не мужем, а любовником, то суд приговорил к смертной казни его. И он кончает свою жизнь на плахе. Все во имя просвещения.

А вот следующий диссидент был реформатор очень высокого полета. Можно считать, что разработка реформ, если отвлечься от тогдашней терминологии, была на гайдаровском уровне. Юрий Крижанич. Хорват Юрий Крижанич, который прижился на Руси. Великий реформатор, по-настоящему великий. Идейное обоснование вестернизации России принадлежит ему. Идейное обоснование ее пути на Запад дал Ю.Крижанич. Он резко осудил практику Ивана Четвертого, практику хождения на «на Германы», Русь же вечно «на Германы» пытается направлять свои полки. Он предвосхитил необходимость создания некоего военного блока с Западом. То есть он и НАТО в какой-то степени предвидел. Он не знал, как это будет называться, но говорил в общих чертах о том, каким будет Европейский Союз, Совет Европы; он говорил о необходимости некоего Европейского форума. Он называл его Синклитом, где будут судить и рядить о разных нарушениях прав человека. Он первым ввел идею прав человека — в XVII веке!

Естественно, он обосновал и земельную реформу, освобождение крестьян, реформы и правовые и административные. Он пошел даже дальше того, что было в тот момент на Западе. Он предвидел республиканское правление. Он предвидел конституционную выборную монархию. Он предвидел постепенный переход к республиканским формам, региональное самоуправление. То, что в общих чертах мы имеем сейчас на Западе, предвидел Юрий Крижанич. И он пытался применить это к Руси! Несчастный человек! Его, естественно, сослали в очень далекое и холодное место. Те, кто ссылал, даже не знали, как оно называется. Помнили только, что где-то между Ангарой и Леной, а что там находится, они и сами не знали. Естественно, он там пропадает. И даже неизвестно, от чего. То ли его волки съели, то ли самоеды, то ли он умер от голода и холода, то ли руки на себя наложил. В радищевские-то времена там еще жить было нельзя, а уж во времена Юрия Крижанича — и подавно. Впрочем, вполне славянофильского администратора и реформатора Посошкова, который принадлежал к числу доносителей и прибыльщиков, еще более жестоко наказали. Он просто погиб под пытками. Его заподозрили в недостаточном патриотизме. Хотя он, кажется, патриот был как патриот. Поэтому и у реформаторов, и у простых смертных при автократии судьба была одна.

И начинается эпоха, которая, пожалуй, могла все изменить, которая попыталась все изменить. Которая очень сильно дернула. Грязь летела во все стороны, чихало и чавкало болото, лягушки квакали от возмущения. Петровская эпоха. Очень неоднозначная эпоха. Демократы сейчас говорят, что Петр хотел распахнуть форточку в Европу, а вместо этого открыл дверь в Азию. Поскольку методы были, прямо скажем, очень азиатские, очень деспотические. Цель была европейская.

У нас начинается (по Янову) звездный час автократии. По другим исследователям, у нас начинается псевдоабсолютизм. Но все исследователи сходятся на том, что они шли рука об руку. И что псевдоабсолютизм, в отличие от царствования Бориса Годунова (там была хоть какая-то последовательность), шел одновременно со звездным часом. Идет звездный час автократии, и одновременно идет псевдоабсолютизм. Такое возможно только в русской истории.