– Это еще не все, ваше высокопреосвященство. – Сняв с пальца кольцо с изумрудом, он протянул его кардиналу: – Передайте его моему сыну. Скажите ему… что я всегда помнил о нем, его отец был достойным человеком… Пусть знает это.

– Хорошо, я исполню вашу волю, – произнес кардинал, забирая кольцо с изумрудом. Странное дело, но едва он притронулся к камню, как почувствовал исходящее от него тепло. – Он знает, кто его отец?

– Полагаю, что нет. Его мать была гордой женщиной. Она умерла три года назад, и я ничем не сумел ей помочь. Сейчас, на смертном одре, я очень корю себя за это. Насколько мне известно, она унесла тайну наших отношений в могилу…

– Вы желаете исповедаться, ваша светлость? – негромко спросил кардинал.

– Там, куда я отправляюсь, мои откровения всего лишь пустой звук, – нашел для ответа силы Антонио.

– Очень жаль…

– У меня к вам имеется еще одна просьба, ваше высокопреосвященство.

– Слушаю, ваша светлость.

– Я бы хотел увидеть ангела.

К услышанному кардинал отнесся с пониманием: умирающий заговаривается, так бывает. Его нужно успокоить.

– Боюсь, что это невозможно, каждому времени свой срок. Уверяю вас, вы его увидите.

Губы Антонио Фарезе изобразили нечто похожее на улыбку:

– Вот здесь я с вами не согласен. Ангелы существуют даже на земле… позовите ко мне Жанну.

– Я здесь, Антонио.

– Графиня, дитя мое, подойдите сюда, я бы хотел посмотреть на вас вблизи… в последний раз.

Графиня Жанна Шевеньи склонила над герцогом опечаленное лицо.

– У вас слезы, графиня. Но ведь ангелы не плачут.

– Это не так, Антонио, я просто женщина, которая хотела быть с вами.

– Дайте мне руку, графиня.

Герцог Антонио взял длинные пальчики девушки в свои слабеющие ладони:

– Прошу вас, графиня, посидите со мной. Я немного посплю.

– Вам нужно отдохнуть, Антонио.

– Обещайте, что никуда не уйдете.

– Я буду здесь, рядом с вами.

– Это я и хотел услышать. А теперь я хочу спать.

Герцог закрыл глаза. Грудь приподнялась от глубокого вдоха. Вот только на выдох силы не хватило. Ладонь, сжимавшая пальчики графини, бессильно разжалась и замерла. Лицо у герцога было восковое и неподвижное. Некоторое время графиня сидела молча, как если бы надеялась, что он вернется к отложенному разговору. Однако не случилось. Когда стало ясно, что ждать больше нечего, она поднялась и неслышно вышла из комнаты.

Лимасол – небольшой городок, растянувшийся вдоль морского побережья, защищенный от северных ветров небольшими горами, весьма удобный для проживания и туризма. И у Лозовского, оказавшегося в нем вновь, невольно возникло ощущение, что он отсюда никуда не уезжал. Так бывает всегда в тех местах, что особенно дороги.

Расположились в небольшом пабе, нависающая терраса которого выходила на морское побережье. Притягивали взгляд песчаные пляжи, растянувшиеся на многие километры, по большей части пустынные, но оборудованные всем необходимым для приятного времяпрепровождения и купания. Рай, да и только!

Заказали пива и мясные салаты.

– А сухарики? – неожиданно спросил официант по-русски, широко улыбнувшись, явно распознав в клиентах русских.

Владлена всегда удивляла способность гарсонов среди множества самых разнообразных посетителей узнавать именно российских туристов. Вроде бы сидели себе неприметно, не шумели и не скандалили, лишь пялились молча на пустынный песчаный берег – а гарсон безошибочно определил в них русских.

– Неси, – разрешил Лозовский по-русски.

Официант выложил на столик три небольших пакетика с сухариками, нарезанными кубиками.

– Скоро они будут предлагать нам воблу, как где-нибудь в московском баре. Откуда это они знают про сухарики? – сделав первый глоток пива, спросил Назар.

– Это я их научил.

– Вот так раз! – неподдельно удивился Назар. – Это каким же таким образом?

– Несколько лет назад я здесь делал бизнес именно на сухариках.

– Никогда бы не подумал, что на этом можно заработать серьезные деньги.

– Это ты зря. Деньги получились хорошие; в то время у меня их было столько, что я мог купить себе три квартиры где-нибудь в центре Москвы. Одну, кстати, купил здесь, на Кипре…

– И куда же она делась? – удивился Назар.

– Оставил одной девушке, – признался Владлен.

– Ты мне никогда не рассказывал об этом этапе своей жизни, – заметил Назар. – Владлен, каково это чувство: почти из миллионера превращаться в нищего?

– Скверное ощущение… – Лозовский посмотрел на часы. – Ого, как быстро время идет! Пора возвращаться. Допивай пиво, и пойдем!

Вернувшись в контору, они увидели, что Ставрос пребывает в хорошем расположении духа. Оно и понятно – ему перепадет приличное вознаграждение от каждого подписанного договора, и сейчас он, очевидно, размышляет над тем, как поэффективнее распорядиться полученными деньгами.