Шрифт:
– А вот и наша дражайшая княгиня, – проговорила Вырубова, подтолкнув вперед себя Анастасию.
Княгиня Раевская согнула ноги и, придерживая юбку руками, застыла в полупоклоне.
– Господи, Анастасия, – проговорила государыня и приблизилась к девушке. – Какая же ты все-таки красавица. А какая высокая и стройная… Распрямись же ты, наконец! Я хочу на тебя посмотреть.
Девушка подняла голову, мягко улыбнувшись.
– Кого в России всегда было много, так это красавиц!
– Спасибо, ваше императорское величество, – смущаясь, произнесла Анастасия Раевская.
– С сегодняшнего дня я назначаю тебя своей фрейлиной. Прими от меня фрейлинский шифр.
Императрица Александра Федоровна подняла со стола шифр. Некоторое время она держала его в руках, давая возможность Анастасии как следует рассмотреть изумруд в золотой оправе, а потом аккуратно и ловко прицепила вензель на левую сторону ее платья.
– Теперь ты фрейлина императрицы, Анастасия.
– Я так благодарна вам, ваше императорское величество!..
– Послезавтра во дворце будет бал. Надеюсь увидеть тебя в придворном фрейлинском платье. Будешь сопровождать меня, княгиня?
– Ваше императорское величество, для меня это большая честь. Уверяю вас, вы во мне не разочаруетесь. – Глаза девушки вспыхнули от радости.
– Можешь звать меня по имени-отчеству, – великодушно разрешила царица.
– Хорошо… Александра Федоровна.
Глава 40
Форс-мажорные обстоятельства
Вышли на улицу. На душе отчего-то сделалось уныло. Подобное ощущение у Гриши появлялось всякий раз после общения с Таранниковым. С этим следовало что-то делать, как возможный вариант: послать к чертям обременительные отношения!
Иннокентий выглядел столь же унылым. На его лице Григорий разглядел отпечаток собственных невеселых раздумий. Мрачный взгляд так и вопил: Алексей Павлович умеет высасывать кровь похлеще всякого вурдалака!
– Что скажешь? – спросил Упырь, протягивая сигарету.
Состоявшийся разговор нужно было как следует осмыслить. Столь серьезные предложения полагается принимать сообща.
Кент взял сигарету и, чиркнув зажигалкой, закурил:
– И все-таки в чем-то он был прав.
– В чем же именно? – затянулся Григорий и выпустил дым в сторону.
– Надо еще раз осмотреть эту Песчаную улицу. Если все действительно именно так, как он расписывает, то проходить мимо таких денег будет большой глупостью.
– Так чего же мы стоим? – с вызовом спросил Кент. – Поехали!
Швырнув сигарету в урну, Упырь с готовностью отозвался:
– Едем!
Притеревшись правым передним колесом к бордюру, Кеша показал на крайний подъезд:
– Не этот?
– Он самый. Давай пройдем вовнутрь, а там посмотрим, что к чему.
Иннокентий быстро вышел из машины, негромко хлопнув передней дверцей, за ним столь же энергично выбрался Григорий. Обошли кусты насаждений, огороженные невысокой металлической оградой, и без суеты направились к дому.
Распахнув дверь подъезда, Кент пропустил вперед Упыря в просторный, хорошо освещенный холл.
– Что-то не нравится мне это, – произнес тот, махнув рукой вперед. – Там коридор.
– И что? Пойдем.
Не дожидаясь Иннокентия, он быстро прошел по коридору и свернул за угол.
– Проклятье! – раздался голос Григория.
– Что такое? – удивленно спросил подошедший Кент.
– А ты посмотри, – показал Упырь на тяжелую резную дверь в конце коридора. – Запасной выход… Эти уроды просто вышли через него во двор. Они могли пойти куда угодно. Могли зайти в соседний дом, а могли прогуляться до соседней улицы. Все, теперь нам их не найти!
– Но мы же с тобой видели, как они поднимались на второй этаж, – проговорил Кент.
– Кеша, это мог быть кто угодно, – спокойно ответил Григорий. – Это могли быть обыкновенные прохожие, которых мы просто не заметили, а могли быть жильцы, отправившиеся к соседям за солью.
– И все-таки давай проверим.
– Давай. Но шансы отыскать их у нас нулевые.
– Ты как будто бы видел, что они поднялись на второй этаж?
– Да.
– Давай позвоним и спросим, так сказать, наудачу, а если откроет Владлен, скажем, что его просил разыскать Кощей.
– Договорились.
Поднялись на второй этаж. Из большого белого плафона струился яркий свет, заливая все углы лестничной площадки. Григорий позвонил в правую дверь. Через минуту прозвучал надтреснутый старушечий голос: