Я отняла руку у Романа и уткнулась лицом в ладони.

— О боже.

Роман похлопал меня по плечу. Этим жестом он хотел меня утешить, но вызвал только скрежет зубовный.

— Не на Бога тебе сейчас надо рассчитывать. Ты хоть понимаешь, Джорджина, что получила? Единственную в тысячелетие возможность надуть Ад! Ты можешь оспорить контракты — и свой, и Сета. Тебе нужно только поговорить с ним и выяснить все детали…

Я вскочила со стула и наконец дала волю всем своим чувствам — горю и ярости.

— Нет! Ты что, не видел его лицо? Не слышал, что он говорил? Он не станет говорить со мной! Ни сейчас, ни позже, вообще никогда. И не повторяй, что он просто в шоке, — предупредила я, заметив, что Роман собрался открыть рот. — Ты не знаешь того, что знаю я: каково ему было… тогда. Я ведь не просто так заставила его забыть меня! Были причины. И он мне этого не простит. Никогда. Тогда не простил, не простит и сейчас. О господи. Зачем мы это сделали? Зачем заставили его вспомнить? Почему не дали все забыть… Все было так прекрасно… — В бессильной ярости я сделала несколько шагов и оказалась у окна, отдернула шторы. День клонился к вечеру, заходящее солнце окрасило облака в рыжий цвет.

— Прекрасно? — спросил Роман, подойдя и встав рядом со мной. — Ад строил козни, как разлучить вас и прикрыть свою задницу! Ради этого они сводили в могилу его невестку. Это вовсе не прекрасно. Все эти столетия вы с Сетом были игрушками в руках Ада. Снова и снова вы находили и теряли друг друга, ты боролась и мучилась, но все разваливалось от сомнений и недостатка информации. И ты допустишь, чтобы все шло так и дальше? Особенно теперь, когда ты знаешь, что они не дали тебе того, что обещали?

Я прислонилась щекой к стеклу, находя утешение в прохладе гладкой поверхности. Логические выкладки Романа ничуть не задевали меня.

— Но Сет меня не помнил, пока мы не «помогли» ему.

— Неправда. Он и раньше тебя помнил, — сказал Роман. — Он сам назвал тебя Летой. С этого-то все и началось. Оттого, что сделали мы, ничего не изменилось.

— Он меня ненавидит, — сказала я, прекрасно понимая, как жалко это прозвучало.

Роман не пытался отрицать очевидное.

— Люди склонны прощать.

Я ухмыльнулась.

— Разве?

— Конечно, — подтвердил Хью, встав с другой стороны от меня. — Сет должен простить, кем бы он ни был раньше. Твой муж. С чего бы он иначе стал ставить такие условия: прежде всего, найти тебя?

— Потому что он не помнил, что я сделала, — сказала я и встретилась взглядом с Хью. — Он знал только одно: я исчезла из его жизни.

— Ты сама ответила на свой вопрос, дорогуша. Его любовь к тебе была сильнее ненависти, раз он помнил одно и забыл другое.

Я хотела возразить, но не знала как.

— Я не могу… я не могу встретиться с ним. Вы не понимаете, каково это все. Это… — Страх всей моей жизни? Мой величайший грех? — Я просто не могу.

— Нам нужно знать подробности о его контракте, — сказал Роман, — каждую деталь, если мы собираемся довести дело до конца.

Хью шмыгнул носом.

— Ты продолжаешь говорить «мы», хотя я что-то не вижу тебя в роли истца, составляющего бумаги, чтобы оспорить контракт Джорджины с Адом. — Роман ничего не ответил, и тогда Хью добавил: — Для чего, по моим расчетам, нам не нужно больше никакой информации от Сета. У нас имеется достаточно фактов, чтобы подвергнуть сомнению правомочность ее контракта.

— Подвергнуть сомнению правомочность?! — воскликнул Роман. — У нас хватит сведений, чтобы порвать эти сети. — Снова метафоры, Роман испытывал страсть к драматическим эффектам. — Ад выпустил из рук свою нить соглашения. Они обещали, что тебя все будут забывать, но, очевидно, не справились с задачей.

— Может статься, это окажется нелегко. Ад поставит под сомнение то, что ты называешь очевидным свидетельством, — сказал Хью.

— Но ведь это можно сделать, правильно? — спросил Роман. — Ты знаешь, как составить необходимые бумаги?

Я оторвала взгляд от окна и сказала Хью:

— Нет, не стоит этим заниматься. Ты не знаешь никого, кто сделал такое, потому что ни один бес, который ценит свою работу и дорожит жизнью, не станет даже пытаться аннулировать какой бы то ни было контракт. Я не хочу, чтобы ты занимался этим ради меня.

— Хью, — сказал Роман, глядя поверх моей головы, будто меня тут вообще не было. — Ты можешь освободить ее. Ты можешь вернуть ей душу и покончить с этой вечной жизнью в постели с незнакомцами.