Однако в настоящее время я живу с ним, в его доме. Вернее, с ним и его семьей. У него имеется полный набор — жена-супергероиня и трое стопроцентных супергеройских детей. А теперь еще и я. Сегодня утром я проснулся в спальне восьмилетнего мальчика, на полу. Воняет, как в хранилище французских сыров, а на лице лежат грязные носки. И при этом, заметьте, я не выпил на ночь маминого ядреного пунша. Брезгливо морщась, убираю с лица отвратительный предмет туалета. Из дома взять удалось немного: со мной рюкзак с чистой одеждой и мистер Вигглс. Начинаю понимать, почему он был лучшим другом Кэт, когда она была маленькой. Я ужасно рад, что он со мной, так как в доме, кроме него, я никого не знаю. Алекс, мой восьмилетний сводный брат, выпрыгнув из кровати, наступает мне прямо на руку. Комнатка, в которой он живет, так мала и переполнена всякой дребеденью, что я смог поместится на полу, лишь подогнув ноги. Они затекли, и шея болит, потому что под голову пришлось подложить снятую с кушетки плоскую подушку. Очевидно, именно на такой прием вправе рассчитывать полузлодеи вроде меня в домах супергероев.

— Ха-ха, — кричит Алекс. — Во сне я победил суперзлодея!

Он пускается в пляс, наступая время от времени мне на лодыжки. Я убираю ногу, тем самым опрокинув его. Слава богу, он падает не на пол, а на метровой высоты кучу грязного белья, которое, я так подозреваю, и распространяет изысканный сырный запах.

— Один готов, — бурчу я под нос, но Алекс находит происшествие забавным.

Я решаю, что пора вставать с постели, которая представляет собой одеяло, положенное на дощатый пол, и поднимаюсь. Спал я в одежде; голова взъерошена. Зевая, иду на кухню вслед за Алексом, не торопясь, в отличие от него. Мистера Вигглса я беру с собой. Друзьям положено всюду ходить вместе.

За столом сидит полноватая девушка-подросток со светлыми бровями и крашеными темными волосам. Когда мы появляемся, она злобно смотрит на нас и говорит: «Вы опаздываете».

Это Амалия. Ей пятнадцать лет. В ее спальне стоят часы, идущие в обратную сторону — знаете, такие продают накануне Нового года, — они отсчитывают дни, оставшиеся до ее шестнадцатилетия. Амалия, очевидно, придает будущему событию большое значение, потому что специально принесла часы вчера вечером из комнаты, чтобы показать мне. До шестнадцатилетия осталось 236 дней. Я сказал ей, что, может быть, не стоит быть такой нетерпеливой, потому что, когда ей исполнится шестнадцать, она может обнаружить, что в ее роду есть пассивные гены суперзлодейства, и тогда останется только жалеть о том, что беззаботные дни счастливого детства прошли.

— Вы не могли хотя бы одеться для начала? — спрашивает Амалия, глядя на нас с отвращением. Не знаю уж, кого она имеет в виду — меня, спавшего в одежде всю ночь, или Алекса, разгуливающего в наполовину расстегнутой пижаме. Оба мы попадаем под определение полуодетых или плохо одетых людей: я выгляжу помятым, а Алекс — неряшливым.

Сажусь за стол напротив Амалии и ставлю рядом мистера Вигглса. Амалия корчит гримасу. На веках у нее розовато-лиловые тени, и остается только надеяться, что она нанесла на лицо эту боевую раскраску дикаря не для того, чтобы произвести впечатление на старого доброго Дэмиена. Я все-таки наполовину ее брат, да к тому же заклятый враг, поэтому не должен интересовать ее как мужчина.

— Что это такое? — спрашивает она, щурясь, чтобы получше разглядеть мистера Вигглса.

— Это доктор Вигглс, известный ранее под именем мистера Вигглса. Он только что закончил аспирантуру и защитил докторскую по литературе начала двадцатого века.

Даже если бы у мистера Вигглса не было ученой степени, я все равно бы рискнул сказать, что он умнее Амалии.

— Ненормальный, — бормочет она под нос, словно ее убежденность в моей неполноценности оправдывает необходимость произносить такие вещи вслух. — Не слишком ли ты стар для детских игрушек?

— Доктор Вигглс — продукт высоких технологий. Кроме того, «детские игрушки» не пишут докторских диссертаций.

Амалия не находит, что на это ответить. Я ее сразил.

— Ладно, понятно, — тянет она, сердито глядя на меня и закатывая глаза к потолку.

Из спальни, прихрамывая, выходит Хелен, жена моего отца и мать моих сводных братьев и сестер. За ее ногу цепляется Джессика, младшая сестра Амалии и Алекса. Ей всего два года. Хелен тоже супергероиня, хотя я пока не понял, какими сверхспособностями она обладает.

На данный момент Джессика нравится мне больше остальных, потому что она меньше всех говорит, называет меня «мальчиком» и возделывает свой собственный маленький огород во дворе. У нее есть две грядки, из которых, вместо всходов, торчат таблички с изображениями овощей, растущих там, по мнению Джессики. Кажется, на одной из табличек изображен помидор, а на других — нечто среднее между морковью и цветной капустой. Не знаю уж, посеяно там на самом деле что-нибудь или нет.

— Мальчик! — говорит Джессика, прячась за ноги матери и показывая на меня грязным пальчиком.

— Да, Джесс, — подтверждает Хелен, — это мальчик!

Слова «это мальчик» она произносит, нарочито сюсюкая, намекая, видимо, на слащавые надписи на открытках и воздушных шариках, которые принято дарить тем, у кого в доме появился ребенок.

У Хелен длинные, до плеч, светлые волосы и антикварный магазин где-то в деловой части города.

Я заметил, что она почему-то всегда прихрамывает, даже в те моменты, когда Джессика не пытается вскарабкаться по ее ноге.

Джессика решает рискнуть и, перестав прятаться за мамины ноги, выбирается вперед и мчится к обеденному столу. Оказавшись рядом, она смотрит на меня огромными голубыми глазами.