Нашарила в ногах, около сиденья, сумку, положила ее на колени…

— Ну, если вкратце, вот такая история. Странноватая, я бы сказал. Что ты думаешь, деда? — Михаил вопросительно взглянул на Юрия Константиновича. Они сидели втроем на небольшой кухне: внук, дедушка и бабушка, Ирина Сергеевна.

— Так ты из-за этого решил Софию не будить? Чтобы с нами сначала посоветоваться?

— Ну не только… Жалко ее. Понятно, что наволновалась и набегалась. Вы же видели, как она спала, словно отключилась от всего… Но согласись, деда, лучше было кое-что без нее обсудить? А?

— "А" и "б" сидели на трубе. Ты сам-то чего думаешь? Где выводы и заключение, господин юрист? — Юрий Константинович лукаво прищурил правый глаз, но голос выдавал напряжение.

— Да нет у меня особых выводов.

— Тогда чего испугался?

— Я не испугался, а озадачился. Мы же ее впервые видим. Ну, вы знали немного ее отца, дедушку с бабушкой. А она кто? Появляется вроде нормальная женщина, молодая, симпатичная…

— А мне она что-то не глянулась, — заметила Ирина Сергеевна. — Долговязая и вообще…

— Бабуль, ну чего ты заметить могла в машине? Да она еще эти дурацкие черные очки нацепила.

— Значит, ты утверждаешь, что София симпатичная? — с задумчивым выражением лица спросил Юрий Константинович.

— Деда, не прикалывайся… Вот проснется — и сами все увидите. Нормальная, говорю. Правда, она мне еще вчера показалась немного напуганной и рассеянной. Как бы не в себе — тело здесь, а голова в другом месте. А уж сегодня, когда всего нарассказывала… Человека убила, а из-за чего — непонятно. Потом этот консульский, который ее, якобы, чуть ли не арестовал. А история с рукописью — вообще…

— Чего вообще?

— Ну, бред же.

— Что именно?

— Да все. И то, что в Мадриде у них случилось. И сама рукопись — бред. Если, конечно, не сказка.

— Подожди. Что ты вокруг да около ходишь? — Юрий Константинович нахмурился. — Ты считаешь, у Софии с головой не в порядке?

— Да не знаю я… Она сама говорила, что у нее в детстве травма была. Ну, психическая. Просто, вы не удивляйтесь, если она себя странно поведет. А так-то она… хорошая.

Какое-то время все трое молчали. Михаил сосредоточенно смотрел в стол, передвигая по нему пустое блюдце. Юрий Константинович бросил быстрый взгляд в сторону жены. Та еле заметно пожала плечами, вздохнула. Потом слегка кивнула головой. Дед перевел взгляд на Михаила:

— Да нас-то, внучок, удивить трудно. Ты уж сам постарайся поменьше удивляться.

— Это ты о чем? Не понял.

— Ох, Миша, даже не знаю… Может быть, мне следовало тебе об этом раньше рассказать… Да кто же предполагал, что так все сойдется? Я, честно говоря, давно уже о подобном и не слышал ничего… Вот мы с бабушкой твоей в свое время и решили — зачем страшилки без нужды еще кому-то рассказывать, мозги забивать? Поэтому и родители твои ничего не знают, и ты… пока не знаешь. Но, видимо, действительно на все воля Божья. И время всему тайному стать явным.

— Да о чем ты, дед?!

Михаил в эмоциональном порыве с силой пристукнул блюдцем по столешнице. А оно — хрясь! — и раскололось на три части.

— Извините, — Михаил смутился.

— Ты бы потише выражал свои чувства, а то София проснется, — Юрий Константинович выглядел расстроенным и виноватым. — Хотя все равно пора будить. Нет смысла эту беседу без нее продолжать.

— Ничего, Мишенька, оно с трещинкой было, — Ирина Сергеевна засуетилась, быстро сложила осколки блюдца в кучку около себя. — Старый сервиз. Из него почти ничего и не сохранилось. Помнишь, Юра, это мне на юбилей дарили?

— Бабуль, ну извини, честное слово. День сегодня такой суматошный. Каким-то дураком себя чувствую. Получается, докоцал я твой сервиз.

— Я же сказала — ничего страшного. И вообще — посуда бьется к счастью.

— Это тогда, когда она сама бьется, — к старшему Рогачеву вернулся иронический тон. — Тогда — это знак судьбы. Впрочем, мы и без Мишкиного хулиганства, кажется, уже получили такой знак. Так что, бей посуду, не бей…

Сквозь открытое окно кухни, выходящее на веранду, донесся негромкий стук захлопываемой дверцы автомобиля. Ирина Сергеевна непроизвольно вздрогнула и, замерев на какое-то мгновение, перекрестилась. Юрий Константинович, сидевший спиной к окну, повернул голову и посмотрел во двор.

— Ну вот, и будить не надо. Проснулась сама, наша испанская гостья… Значит так, Миха. О делах пока ни слова. Просто предупреди Софию, что я в курсе ее приключений, и мы что-нибудь обязательно придумаем. Пусть зря не нервничает. Ситуация такова, что спешить и дергаться нет резона… В общем, знакомь нас, пообедаем, чем Бог послал, а потом уже все обговорим. Как следует — с чувством, толком и расстановкой.

…Юрий Константинович повертел в руках пустую чашку, словно раздумывая, не налить ли еще чаю, и со вздохом поставил на стол. В последние минуты беседа за столом совсем разладилась. София и Михаил постоянно поглядывали на старика в ожидании обещанного разговора "с толком" и заметно нервничали, особенно София. Даже настойка на рябине не сняла напряжения. София после трех "рюмашек" загрустила, а Михаил, наоборот, не в меру оживился и засуетился. После пары его не очень удачных шуток Юрий Константинович принял авторитарное решение свернуть застолье и попросил Ирину Сергеевну принести чаю. Та расстроилась — закуски к приезду важной гостьи готовились загодя и, что называется, на убой, но что тут поделать… Не такой, как ожидалось, получилась долгожданная встреча с внучкой старых друзей.