Шрифт:
— Я… — продолжал Городничий.
— Зажжжми! зажжжжжми!..
Городничий с испугом оглянулся.
— Я… — продолжал он опять, видя, что никого нет в гостиной.
— Вот, вот-вот, уж рот раскрыл!.. Ууу!
— Не бойся! слушай…
— Я хотел… я желал… Зоя Романовна… если… — продолжал Городничий.
— Хожалый [134] пришел, — раздался в дверях голос.
— Что такое? — вскричала Зоя.
— Хожалый пришел! — повторил слуга, — вот к ним…
134
Хожалый — рассыльный полицейский солдат, служитель при полиции, разносящий приказания.
— Зачем? — едва проговорил Городничий, испуганный внезапным появлением слуги.
— Говорит, пожар…
— Пожар! — вскричала Зоя.
— Пожар! — повторил Городничий, вскочив с места и выбегая в переднюю.
Зоя также вышла вслед за ним.
— Из трубы выкинуло, крыша загорелась, — сказал Хожалый.
— Дежурный там? — спросил Городничий.
— Там, ваше высокоблагородие.
— Хорошо, ступай!.. Донеси мне, если окажется опасным, — сказал Городничий.
— Где пожар? — спросила Зоя.
— Кухня занялась у Вернецкого господина.
— Вернецкого! — вскричал Городничий.
— Команда поехала туда, а я поскакал искать ваше высокоблагородие.
— Ах, боже мой, где моя шляпа? — повторял Городничий, бросаясь во все стороны, — где она?.. Дрожки мои здесь?
— Никак нет-с! — отвечал слуга.
— Ты верхом?.. у Вернецких… Хожалый!
— Верьхий.
— Подавай лошадь!
И Городничий, схватив шляпу, бросился вон, вскочил на дежурного коня, поскакал; Хожалый за ним рысью. Зоя стояла, не двигаясь с места.
— Пожар? где? — вскричала Наталья Ильинишна, выбегая в залу.
— Да, что-то загорелось! — отвечала Зоя, как будто очнувшись и выходя из комнаты.
— А что, каково? — просвистел Нелегкий, вылетая из трубы на Ведьме.
— Признаюсь! да это такая чудная вещь, что уж я не знаю! Я так и думала: ну, все пропало!.. Трех умов бы не приложила! Одно — рассуждаю себе — одно средство: заставить подавиться его словом или навести на нее морок.
— А ты, баба! что бы толку было? Положим, что у него остановилась бы целая речь в горле — а он бы упал на колена; она бы, положим, упала в обморок — а мать прибежала бы, перекрестила бы ее… тогда что?
— Правда твоя!.. Ну дивлюсь, что тебе только один городишко дан в распоряжение! тебе бы, по крайности, область целую!
— Да… да нет! я не честолюбив и не искателен; притом же величина ничего не значит: что мне в области! из одного человека можно больше сделать, нежели из мильона голов; один в мильон раз лучше мильона: одного можно так раздуть, что он в состоянии будет съесть пол человечества — вот что!
— Хитер ты!.. Знаешь что?
— Что?
— Я тебя очень люблю!
— Что?
— Убирайся в трущобу!
Ведьма ужасно как обиделась этим словам; но скрыла свою досаду и отправилась восвояси.
— Бес проклятый! — думала она, — постой! дай мне только овладеть красотой Зои! тогда посмотрю, скажешь ли ты мне: «Убирайся в трущобу!» Немного остается: дай только к Иванову дню Думке воротиться!.. Я ее, голубушку, истомлю тоской девичьей, истает она у меня, увянет, по слезинке оберу ясные очи, по листику оберу пылкой румянец, по искорке оберу пламень сердца, по волоску выщиплю длинную косу! все ее богатство будет моим! Тогда, бес проклятый, скажи мне: «Убирайся в трущобу!»
Когда Городничий прискакал на пожар, дом Вернецких был уже обнят пламенем. Посреди толпы народа и пожарной команды, труб и бочек, треску и шуму, давки и ломки, дыму и летящих галок несколько человек держали женщину; она была уже почти без памяти, но рвалась из рук и вскрикивала потерянным голосом: «Пустите! пустите к ней! Эвелина! дочь моя!»
Никто не уговаривал уже ее, не уверял, что дочь ее жива: все заботились только удерживать бедную мать, чтоб она не вырвалась из рук и не бросилась в огонь.
Сам Вернецкий был в отсутствии.
— Что, что такое! — вскричал Городничий, соскочив с лошади и подбегая к толпе.
Из отрывистых слов и воплей Вернецкой он понял, что Эвелина в огне.
Всхлопнув руками, Городничий бросился на двор горящего дома, где уже работала пожарная команда, прыская на огонь и вцепляясь в крышу баграми. Густой дым взвевался клубом, стлался по земле, искры сыпались, как из горна. Пробираясь по двору сквозь дым и темноту, Городничий столкнулся с кем-то, шляпа с него слетела, искры посыпались из глаз… Между тем как он пришел в себя и хотел поднять шляпу — вихрь отвеял дым, пламя осветило, и Городничий увидел, что подле него грохнулся на землю пожарной команды солдат; ноша, обвернутая в шинель, выпала из рук его — это была полумертвая девушка.