Несмотря на вторжение финикийцев, римлян, вандаов, византийцев, ливийский язык не был искажен чужеродным воздействием: он лишь заимствовал из каждого языка некоторые слова, адаптировав их. В его теперешней форме, то есть берберской, на нем еще говорят в египетских оазисах Сива и Ауджила, в Сокйе, в Джебель-Нефусе, на острове Джерба, в Оресс, в Малой Кабилии, в окрестностях Лаллы-Магнии, во многих племенах Марокко, в частности у шлёхов, в отдельных городах Сахары (таких, как Гадамес, Гат, Уаргла), в Мзабе, в оазисах Сауры и, наконец, у туарегов.

По сравнению с прошлым берберский язык сильно сдал свои позиции, в основном, арабскому языку, который начал бурно распространяться в VIII веке. Больше всего это проявилось в Западной Сахаре, где на берберском языке, подвергшемся сильному влиянию арабского, говорят лишь в отдельных местах. Такое отступление берберского языка объясняется в основном активным распространением ислама — проводника арабского языка, недостаточной сплоченностью самого берберского мира из-за его географической разобщенности, препятствовавшей формированию единой берберской нации, и отсутствием достаточно развитой письменности — необходимого условия существования литературы и прочных культурных связей.

Не дала оказать на себя глубокое влияние лишь языковая группа тамахак (тамашек), и констатация этого лингвистического факта еще раз подтверждает то, что уже было сказано о монолитности туарегов. Демонстрация этого может быть продолжена и дальше.

А. Бассе, сделавший сравнительный анализ различных берберских диалектов Северной Африки и Сахары, отметил существенную разницу между тамахаки другими диалектами, четко отделяющую туарегов от других берберофонов. «Туареги, — подчеркивает он, — будучи изолированы от других берберофонов своим укладом жизни, общественным устройством и безлюдными пространствами, составляют настолько обособленный мир, что их северо-западная географическая граница совпадает с лингвистическим барьером (правда, не везде одинаковым), пересекающим Сахару от Гадамеса до Томбукту». Западнее этой границы речь идет уже о диалектах, родственных языку зенага. Такая капитальная разница свидетельствует об этническом разрыве, который веками существовал у населения Сахары и который своими границами совпадает здесь с границами распространения наскальных гравюр и рисунков с изображением лошади и ливийского воина.

Тамахак (тамашек)делится на несколько диалектов: тахаггарт, на котором говорят племена Ахаггара и Тассилин-Аджера, а также таитоки, нашедшие прибежище в северо-западной части Аира; тадрак — племена Адрар-Ифораса; таирт — кель-аир; тауллемет — иуллеммедены, племена долины Нигера и окрестностей Томбукту. Различия в диалектах столь велики, что жители соседствующих районов с трудом понимают друг друга. Это объясняется тем, что язык еще не сложился и конструкция предложений в нем непостоянна. Сюда можно добавить еще наличие большого диапазона фонетических вариаций, что дает возможность судить о различиях в происхождении племен. Когда все эти факторы будут проанализированы и определены, они, возможно, позволят проследить пути миграций племен до того, как они обосновались в своих нынешних местах обитания.

Диалект Ахаггара считается самым чистым, потому что имеет очень мало заимствований из других языков. В нем можно обнаружить латинские слова, связанные с христианской религией и определением времени и — в большем количестве — арабские слова, пришедшие в результате распространения ислама. На диалекты Мали и Нигера оказали большое влияние языки соседей — хауса и сонгаев. Это объясняется повседневными контактами между туарегами-кочевниками и суданскими оседлыми жителями. Здесь заимствования относятся к флоре и фауне, которая у последних сильно отличается от сахарской и гораздо богаче, чем у туарегов.

Каковы же истоки языка туарегов, а в более широком плане-берберского языка?

Давно принято считать, что берберский язык принадлежит к семито-хамитской языковой семье, включающей семитские, древнеегипетский, берберо-ливийские и кушитские языки, происшедшие от одного лингвистического пласта и распространившиеся в их теперешнем виде в Аравии и ее северных пределах, а также по всему северу Африки. По своему языку туареги, таким образом, принадлежат к ближневосточной цивилизации.

Эта теория, которую активно поддерживал М. Коэн, не вызывает единодушия у лингвистов-бербероведов. А. Бассе, например, сомневается в наличии родства с семито-хамитской языковой семьей, поскольку заимствования оттуда крайне незначительны. По его мнению, берберский — не импортированный, а скорее автохтонный язык, со всеми вытекающими отсюда этнологическими последствиями, тем более что проводимые в различных направлениях изыскания с целью определить, к какой еще языковой семье можно было бы причислить берберский язык, оказались тщетными. Морфология имени в берберском, утверждает А. Бассе, настолько чужда семито-хамитской, что, даже если бы его родство с этой языковой группой было доказано, «осталась бы значительная масса слов (доберберских либо иных) неизвестного происхождения». И далее он добавляет: «Если допустить, что подобное родство будет установлено, а в ближайшем будущем и доказано с той же очевидностью, что и родство между собой семитских или индоевропейских языков, то в этой связи возникнет целый ряд новых проблем: место берберского языка в этой семье; смещения и оригинальные конструкции в нем; а если все же считать его импортированным языком, то выявление доисторической-миграции, предвосхищающей будущее исторически засвидетельствованное наступление арабского языка; установление доберберского субстрата в Северной Африке и, может быть, даже попытка реконструкции этого доберберского языка».

Это вопрос очень важный. Поставленный столь авторитетно, он вызовет новые поиски и новые столкновения мнений. Не будучи лингвистом, не берусь брать здесь чью-либо сторону, но как палеоэтнолог могу констатировать, что новая гипотеза лучше, чем прежняя, увязывается с последними данными антропологии древних популяций в Северной Африке, изучения первобытного общества, а также археологическими данными и историческими фактами, которые отнюдь не свидетельствуют о миграциях с востока, а показывают, что ливийские и даже доливийскне популяции издревле находились на севере Африки. Создается впечатление, что они закрепились там, где находятся сегодня, с очень давних времен, даже если сегодня это нельзя твердо доказать.

Некогда берберы имели письменность, знаки которой, еще сохранившиеся на скалах и посвятительных стелах в Северной Африке, уже непонятны нынешним обитателям Сахары. Для путешественников и лингвистов было большим сюрпризом узнать, что это любопытное письмо — тифинаг (тифинар), хотя и в сильно измененном виде, находится в употреблении у туарегов и по сей день.

Тифинаг(то есть «знаки») состоит из 24 значков простой геометрической формы — точек, черточек, кружочков и их сочетаний, обозначающих согласные. Знаки для у (iy) и w (wa) передают не гласные, а полугласные звуки; что касается «а», то этот знак никогда не пишется внутри слова, где он часто имеет нулевое значение, а пишется только в последнем слоге. Такое отсутствие гласных делает чтение тифинага весьма затруднительным.