Однако Колян, не прекращая увлеченно жевать, обратившись к народу с заявлением, как честный офицер, предупредил, что один из пельменей для прикола по случаю празднества — с сюрпризом.

Братва тут же сбавила обороты, перейдя в режим настороженности, внимательно прислушиваясь к ощущениям после каждого закинутого в рот пельменя. Озираясь друг на друга, мужики каждый последующий тычок вилкой в тазик сопровождали мучительными вычислениями, пытаясь по конфигурации оставшихся объектов вычислить предмет с подвохом.

Наконец в обойме осталось всего несколько штук. Вдруг народ одновременно откинулся от стола, сыто отрыгивая и меланхолично ковыряя в зубах. Наступила десертная пауза. Но… взоры все равно оставались прикованными к этим роковым останкам пиршества, так как законы познания, основанные прежде всего на любопытстве, никто не отменял.

Раздался стук в дверь. Авиаразбойники восприняли его как пятую симфонию Бетховена, сидя где-нибудь в филармонии. Помните, тем есть тема судьбы? Ну-ну, кто это там так кстати?

Скованно улыбаясь, в дверь проник, просочился, протискивая грузное рыхлое тело, начпо, т. е. начальник политотдела полка — главный замполит части.

Личность это неприятная не просто, а во все отношениях.

Постоянно вынюхивающий, подглядывающий, имеющий целый штат осведомителей, он стремился знать все обо всех, и прежде всего негативное, к которому развилась у него тяга настолько патологическая, что без дерьма не мог он прожить и дня, как наркоман без заветного косячка.

«А что это у вас?» — спросил, прижмурясь, начпо, ласково потрогав бородавку на щеке.

Тут личный состав, проявив чудеса гостеприимства, с деланым радушием и подозрительной прытью расчищая место за столом, усадил под белы рученьки замполита, по пути объяснив повестку офицерского собрания прежде всего «политизьмом момента», связанного с Днем Конституции, ну и заодно представив автора чудесной композиции, скромно стоявшего в уголку.

«Ну, а вы что же?» — спросил политмурло, набивая рот сочными пельменями. «Не-ее, мы уже наелись», — ответствовал народ, со все более увеличивающимся радостным интересом наблюдая за процессом поглощения продукции извращенной Колькиной фантазии.

«Да-аа, вкусно, вот только хрящик, наверное, попался», — пробубнил начпо, усилив жевательную деятельность. Орлы напряглись. Булавин боком начал продвигаться поближе к двери, не спуская глаз со сцены, где приближалась развязка.

Вдруг жевание замедлилось, в лице персонажа, обласканного вниманием десятков пилотяг, промелькнуло выражение настороженного удивления… И тут он полез пальцами в рот, чтобы извлечь предмет, никак не поддающийся переработке…

На свет божий появился… пупырчатый… розовый… усатыйГОНДОН!!!..

«БУЛАВИН!!!» Мощный рык потряс стены. От него, казалось, лопнут стекла и барабанные перепонки. Цунами сорвало с места политмастера, да уж Колю давно «Фома хреном смел», только его и видали…

Виталий Егорович Павлов, командир полка, с самого утра был хмур и непривычно резок в общении с подчиненными.

Притихшие офицеры КП старались по лишнему поводу не встревать с докладами, которые могли подождать своего часа.

Замы тоже, подстраиваясь под настроение начальника, хранили печать хмурой озабоченности на челе.

Грудинкин, после утреннего построения вызванный на КП, канул туда, казалось, с концами, не выходя даже чайку попить в свой модуль.

Эскадра звериным чутьем, сотни раз оправдавшимся на войне, почуяла серьезность замышляемого военачальниками Дела.

Витя Ковлагин, старый, мудрый воин, не дожидаясь указаний, начал прикидывать, к какому сроку можно обеспечить стопроцентную исправность техники.

Кузьминов засуетился насчет карт, запас которых подошел к концу.

Ну а Саня Садохин начал бриться, тщательно наводя на лицо положенный глянец. В противовес своему праваку, всегда поросшему небрежной щетиной, Саня старался выглядеть достойно, а уж перед серьезной операцией это у него обострялось до неприличия.

На этот раз операция предстояла действительно серьезная, насколько мы могли себе представить по косвенным признакам.

Но даже самое больное воображение не могло нарисовать нам масштаба предстоящих действий, как оказалось впоследствии, не имеющих аналога в истории военного искусства по многим параметрам. Нам предстоял Панджшер…

Панджшер — это узкое, глубокое, извилистое ущелье, кривым шрамом пересекающее тело страны на северо-востоке Афганистана, по дну которого протекает одноименная, довольно стремительная в своем течении горная речка.