– Тут есть отличие, – медленно объяснила Фейни. – Если я приду к нему добровольно, сама сниму все барьеры, он получит больше, чем если бы добивался силой. Он хочет меня целой, не искалеченной. Ты для него не представляешь ценности, ты только встревожил его своей яростью. Он позволит тебе уйти – считает, что это ненадолго, что скоро он соберет достаточные силы. Понимаешь, я могу выиграть для тебя время!

Сандер покачал головой.

– Ты не сможешь заключить с ним сделку. Послушай… – Голова у него работала лучше, он был похож на бегуна, к которому пришло второе дыхание. – Ты знаешь, где он?

Она, должно быть, поняла его намерения.

– Нельзя! У него совершенная защита, добраться до него можно только с его разрешения.

– Но ты ведь можешь пройти…

– Да, если я сдамся добровольно. Он одержит победу, и ты сможешь этим воспользоваться.

– Да, по-своему. – Сандер взмахнул молотом. – Он может нас подслушать? – Он переводил взгляд от одной разбитой машины к другой.

– Не думаю. Он пытается подчинить нас своей воле и считает себя неуязвимым. – Ее бледные щеки слегка порозовели.

Сандер снова взмахнул молотом. Держа его в руке, он не боялся неизвестного. Эта «тварь» считает себя неуязвимой, но без Максима она не смогла защитить части своего владения. И Максим умер так, как никто из его сородичей: убит разгневанным животным.

У кузнеца не было планов, только намерения. Предложение Фейни сдаться – вероятно, это следствие того, что она испытала в закрытом шкафу. Сандер знал одно: врагу доверять нельзя. Даже попытка договориться означала поражение, потому что Мозг, правящий здесь всем, такую попытку примет как признание слабости. Он пообещает все, что угодно, и нарушит обещание, как только ему будет выгодно.

Но он верил, что у Фейни есть доступ к нему. Он поднял руку, провел ладонью по проволоке на лбу. Древнее суеверие неразумно, однако оно действует. Если он сможет выдержать боль, у них будет шанс – небольшой, но будет.

– У тебя есть план. – Фейни не спрашивала, утверждала. Наклонившись вперед, она внимательно смотрела на него.

– Не план. – Сандер покачал головой. – Мы мало знаем, чтобы составить план. Можем только идти… и надеяться на возможность…

– Мы? Но ты не сможешь! Он тебя не пропустит!

Сандер снова коснулся ленты.

– Нельзя знать, пока не попробуешь. Ты говоришь, животными он управлять не может?

– Пеканами не может. Они удержали бы меня. Но что он может направить против нас, если встревожится, я не знаю.

Он вспомнил многорукую металлическую машину. Теперь он знает, как с ними справляться. И у него две трубки: одну он раньше отобрал у Максима, вторую старик принес сейчас. Сандер подошел за ней к телу.

Вернувшись, он сунул первую трубку в руки Фейни. В нескольких словах объяснил, как ею пользоваться.

– Ты твердо решил? – спросила девушка, когда он закончил.

– Другого выхода нет. Человек всегда держится за жизнь. Я считаю, что мы погибнем, если не укротим его.

– Говорю тебе: я смогу уговорить его выпустить вас, если пойду добровольно.

– Ты согласишься пойти к нему, – ответил он. – Но я пойду с тобой. Может, он будет знать, что я с тобой – но вот что мы сделаем: ты пойдешь впереди, чтобы он подумал, что ты убегаешь от меня, а я за тобой охочусь. Не очень далеко впереди: мы должны быть недалеко, чтобы он не успел взять тебя и отрезать меня.

Фейни помолчала. Потом соскользнула со спины Рина.

– Это может привести тебя к смерти, кузнец. Но будь уверен. Хоть я пойду добровольно, он меня в своих целях не использует. У меня есть это. – Она показала трубку. – Оно может быть обращено и в ту сторону, и в эту. А он не сможет использовать искалеченное тело. Но как наши спутники?

– Они тоже, – ответил Сандер. Он снял поклажу с Рина. – Это мы оставим здесь. – Он не добавил, что, возможно, им никогда не понадобятся эти припасы. На груду вещей он положил свой самострел, хотя нож оставил с собой, главным образом потому, что носил его так долго, что почти не осознавал, что он висит у него на поясе.

Кузнецкий молот – вот наследие, из которого он теперь черпал силы, молот представляет все нормальное и правильное в мире, который кузнец знает, и трубка – часть этого мира – вот теперь его оружие. Вернее, его инструменты, потому что он не смотрел на предстоящее как на битву, скорее как на дело, как на необходимый ремонт плохо изготовленной вещи.

– Ты идешь добровольно? – Фейни спрашивала, как вождь, готовящийся связать воина кровной клятвой.

– Добровольно, – подтвердил Сандер.