— Мы не можем, но, наверное, может она. — Косгро чуть пододвинулся, так чтобы я стала прямо перед невидимой преградой. — Попробуй заметус.

Я посмотрела на ветку. Теперь она увядала быстро, цветы желтели и засыхали, а аромат был уже не таким сильным. Но когда я сняла ее с пояса, Оомарк весь съежился.

— Нет! — Думаю, он попытался бы убежать, только вот Косгро не отпускал его.

— Прикоснись к стене, — приказал мне он, удерживая мальчика.

Я почувствовала, что мои пальцы коснулись гладкой поверхности. Она была теплой; и когда мои пальцы скользили по ней, их покалывало, будто там струился поток энергии.

Потом я протянула вперед ветку. Взрыв света, треск. Как короткое замыкание энергии.

— Да, — кивнул Косгро. — Я так и думал. Вот почему они боятся заметуса — он уничтожает творения их силы. А поскольку они вырабатывают энергию из самих себя, сейчас это может отрикошетить и по ним. Ну, пошли дальше.

Ни того, ни другого Оомарк не хотел. Он перестал брыкаться и вырываться, но свесил голову и отказался отвечать на вопросы, которые задавал Косгро.

— А мы не можем просто пойти прямо? — нетерпеливо спросила я.

— Думаю, нет. Это одно из тех мест, где перекрещивается слишком много их иллюзий. Если только… — Косгро снова посмотрел на ветку. Она вся ссохлась, и, когда я ею пошевелила, стала рассыпаться серыми хлопьями пепла.

— Цветы остались? — спросил он.

Я внимательно ее рассмотрела. В самом центре было шесть цветов — увядших, но целых.

— Дай мне три. Сама возьми остальные, — сказал он. — Потри ими глаза.

Я испытывала сомнения. Зрение очень ценно. У меня не было ни малейшего желания подвергать свое опасности: я слишком хорошо помнила, как блуждала в стране геометрических фигур.

— Если хочешь найти здесь дорогу, — настал его черед проявить нетерпение, — это твой единственный шанс. Говорю тебе, их форма иллюзии слишком хорошо держится. Мы можем запутаться и остаться в ней пленниками.

Он верил в то, что говорил — это я знала. Медленно подняла сморщенные цветы, закрыла глаза и потерла веки помятыми лепестками. Держа их у самого лица, я еще могла учуять их аромат, который, как обычно, навевал ощущение здоровья.

Я открыла глаза.

Колонн-башен вокруг меня не было. Я судорожно вдохнула: казалось, я вернулась туда, к холмам, где подкрадывались чудовища. Меня окружали груды обвалившихся кирпичей, покрытых порослью дерна и ежевики, а дорога, которая прямо вела нас вперед, была только узенькой тропинкой, извивающейся между этими кирпичами.

— Что ты видишь, — резко спросил Косгро.

Я глянула на него и быстро отвернулась — все поплыло перед глазами, голова закружилась. Знакомая мне волосатая фигура колыхалась, выглядела то так, то эдак, и я уже ни в чем не была уверена. Кого я видела: неясную фигуру человека — в дымке, расплывчатую? Или волосатое существо? Или даже — мгновениями — огромный пурпурный треугольник?

— Нет! — В отчаянии я протянула руку, в неистовой надежде, что, может быть, он снова примет устойчивую твердую форму.

— Что ты видишь? — снова спросил он.

— Тебя… ты… весь двигаешься. Кто… кто ты?

— Да не меня! — Голос исходил от этого сбивающего с толку водоворота форм, которые выплывали одна из-за другой. — Что ты видишь вокруг?

— Холмы… руины… — Я принялась осматривать то, что, казалось, было реальным и не двигалось.

— Дорогу?

— Узенькую тропинку…

— Тогда веди нас по ней — и не оглядывайся!

Я рада была повиноваться. Только когда я смотрела только вперед, мне становилось спокойнее, и паника, наполнившая меня, когда я смотрела, что случилось с Косгро, начала отступать.

— Что ты видишь? — спросила я.

— То же, что и раньше. Я ведь не использовал заметус — пока еще…

Наверное, он был прав. Не будь у нас двойного… тройного зрение — мое, его и Оомарка, вместе взятое — это могло бы привести к беде.

— Мальчик с тобой?

— Да. Что впереди?

Я точно не знала, зачем ему эта информация, но предоставила ее, насколько позволяли мои способности, описывая осыпающиеся холмы. Но один так походил на другой, что почти невозможно было выбрать ориентир. Однако тропинка была утоптана, так что, похоже, ею пользовались часто. На ней были следы как от копыт и другие, вполне походившие на отпечаток ноги в ботинке. Я все время описывала Косгро то, что видела, но он не задавал больше вопросов.

Оказалось, этот лабиринт холмов простирается на большое расстояние. Наконец Косгро нарушил молчание.

— Что впереди?

— Кроме холмов — ничего.

— А вот мы видим, что башни возвышаются ближе. Думаю, мы, наверное, приближаемся к сердцу этого места.

Его слова сработали словно ключ, повернутый в замочной скважине — я уловила перемену: тропинка немного изогнулась, а затем перед нами предстало сооружение, которое менее пострадало от течения времени. Его стены не зеленели от дерна. Кирпичи стен были голыми, а тропинка, которой мы шли, вела через массивные открытые ворота в стене. Если бы за воротами было темно, не думаю, что я бы так охотно вошла. Но за ней струился свет, ярче, чем все, что я видела в этом погруженном в туман мире.