На Касси бледно-серый костюм, в тон к нему туфли на высоких каблуках, темно-серая шелковая блузка, нить жемчуга на шее и такие же серьги. На ее обручальном кольце сверкают бриллианты. Положив ногу на ногу, она откинулась в кресле, держа в руке стакан с водой.

– Итак, с чего начнем?

– С того, что вы расскажете немного о себе, – ответила я.

Она улыбнулась, посмотрела на часы, а затем снова на меня.

– Думаю, для начала, возможно, вам следует рассказать о себе.

Эмоции, которые я испытала накануне и которые сделали меня новой Салли, дали о себе знать, и я растерялась, не зная, что сказать.

– Мне любопытно знать, почему вы уехали из Лос-Анджелеса, – произнесла Касси… – Слышала, вы начали там многообещающую карьеру в журнале «Булевард».

– Моя мать заболела, и на время я вернулась домой, а затем мне предложили работу в нашей газете.

Она нахмурилась.

– Простите? – сказала я.

– Не вижу в этом смысла. Почему же вы не вернулись назад? Или не переехали в Нью-Йорк?

Я почувствовала, как во мне закипает гнев, потому что догадывалась, почему она это спрашивает. Она демонстрирует мне, как может чувствовать себя человек, жизнь которого тщательно исследуется и которого припирают к стенке. Предупреждающий выстрел.

– Я не намеревалась задерживаться в Каслфорде надолго, – выдавила я из себя.

Она изучающе смотрела на меня, затем улыбнулась.

– Чую, здесь давний роман, – решила она.

Это случилось прежде, чем я осознала это сама. Возможно, сказалась бессонная ночь, быть может, чувство вины перед Дагом, а может, просто не выдержали нервы. Так или иначе, но из моих глаз хлынул поток слез, и я была вынуждена отвернуться, чтобы вытереть их рукой. Я сглотнула комок в горле, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

– Простите, Салли. – Внезапно я почувствовала легкое прикосновение к своей руке. – Могу ли я для вас что-нибудь сделать?

– Нет, – резко сказала я, покачав головой. – Со мной все в порядке. Боюсь, сегодня я чувствую себя неважно, но мне не хотелось бы отменять встречу.

Она взяла с журнального столика стакан воды и протянула мне. Затем поднялась и вынула из ящика стола пачку бумажных носовых платков.

– Спасибо, – сказала я.

Я уже пришла в себя.

– Не знаю, что и сказать… – начала я.

– Ничего не говорите, – ответила она, снова усаживаясь в кресло. – Сделаем так, как предложили вы: я расскажу вам немного о себе. – Она снова откинулась в кресле и скрестила ноги. – Полагаю, основное вы знаете: дату моего рождения моих школьных годах и всякое такое.

– Да, – ответила я, взяв карандаш и блокнот. Диктофон работал, но я всегда чувствовала себя увереннее, делая пометки.

– Итак, вы знаете, что я родилась в Седар-Рапидсе, Айова, – начала она. – Чего вы можете не знать, так это того, что у моего отца были проблемы с алкоголем. Он вылетал с одной работы и устраивался на другую. А моя мать работала секретаршей, весьма квалифицированной, и существенно поддерживала нас. Несмотря на все его проблемы, отца я обожала. Он был необыкновенным. Конечно, я не так часто видела его, потому что, когда он пил, мать его выгоняла. Умер он, когда мне было одиннадцать. С матерью я особенно никогда не ладила, но я была единственным ее ребенком, и потому она обо мне заботилась. Денег нам вечно не хватало, но мать следила за тем, чтобы жизнь не проходила мимо меня. Она настоящая героиня. На танцы я ходила в модных платьях. Она воодушевила меня на то, что в школе я добилась стипендии для поступления в колледж. При содействии ее босса мне удалось поступить в Северо-Западный университет, а он не из дешевых.

Итак, тайна ее отца раскрыта. Она сразу раскрыла ее мне, но впечатление такое, что она это сделала потому, что после моего срыва у нее сложилось мнение, будто я ужасно стеснительная и шибко нервная – одним словом, душа, которая поймет всю деликатность этого факта.

– Понимаю, что вы чувствуете по отношению к матери, – вставила я. – Я осталась без отца, когда мне было девять лет. И моя мать, так же как и ваша, содержала нас с братом и во всем поощряла.

– Это совсем другое поколение, не так ли? – спросила Касси. – Хотя ваша мать, вероятно, моего возраста, – поспешила она исправиться.

– Нет, – улыбнулась я, – она старше. Не намного, но старше.

– Полагаю, мне следует поблагодарить вас, – рассмеялась она. – Ваша мать ходила в колледж?

– Да. При университете Род-Айленда.

– А моя мать нет. Я пыталась заставить ее вернуться в колледж, – Касси отвела взгляд, – но ей почему-то расхотелось.

Когда Касси возобновила разговор, я поняла, почему она рассказала об отце и матери: ее будущему успеху в карьере предшествовало нелегкое детство. С юности у нее могли развиться нездоровые взаимоотношения с людьми. Она пыталась убедить меня, что отношения между ее родителями подготовили ее к трудностям, как говорила ее мать, жизни. Она рано вышла замуж за человека, у которого были такие же проблемы с алкоголем, как у ее отца. Устав от его постоянного пьянства, долго не могла с ним расстаться. Рассказала мне о сыне – о том, каким хорошим мальчиком он рос, – и как наконец спустя годы ее мечта стала явью: муж перестал пить. Проблема состояла лишь в том, что после двух лет трезвой жизни и двадцати лет брака он ее оставил.

Я была ошеломлена таким откровением, но постаралась это скрыть. Продолжая слушать, я беспокоилась, чтобы не кончилась пленка. За несколько минут Касси Кохран удалось вкратце обрисовать свою прошлую жизнь. Выходило, что умная и красивая женщина потратила свою молодость на то, что пыталась оправиться от смерти отца и постоянно испытывала давление вечно недовольной матери.

– Как думаете, что вызвало в ней такую агрессивность? – спросила я. – Трудности семейной жизни?

– О Господи, нет, конечно! – вскричала Касси. – Моя мать родилась уже несчастной. Мой дядя говорил, что мой дед построил ей деревянный дом, надеясь, что она в него переедет. – Мы засмеялись, но затем она сделала вид, что ее это ужасает. – О, Салли, мы плохо себя ведем. Пожалуйста, вы не должны…