— Да… конечно! — ответила миссис Мелоней с некоторым замешательством. — Раз вы так хотите, то мы займемся этими формальностями на следующей неделе.

— Не на следующей неделе, не завтра, а сегодня вечером. Дарственный акт войдет в силу немедленно, а я могу умереть через несколько часов.

Один законник, с большим трудом добытый в такой поздний час, составил вместе с Мари передаточный акт. Она тут же его подписывает.

Филадельфия. Почетные звания. Докторские степени. Обмен подарками между мадам Кюри и высшими представителями как науки, так и промышленности. Директор одного завода преподносит ученой пятьдесят миллиграммов мезотория.

Члены знаменитого Американского философского общества награждают ее медалью имени Джона Скотта. В знак благодарности Мари дарит обществу «исторический» пьезоэлектрический кварц, которым она пользовалась в первые годы своих исследований.

Она посетила радиевый завод в Питтсбурге, где был выделен пресловутый грамм.

В университете получение еще одной степени доктора! Мари опять надевает свое профессорское, очень идущее к ней платье, и носит его вполне непринужденно, но отказывается накрыть свои седеющие волосы квадратной шапочкой, — она находит ее ужасной и обвиняет в нежелании «держаться». Среди толпы студентов и профессоров в черных жестких квадратных шапочках она стоит с непокрытой головой, держа свою шапочку в руке. Самой ловкой кокетке не додуматься до такого ловкого хода!

Она подтягивается, чтобы не упасть в обморок во время церемонии, принимает цветы, слушает речи, гимны… Но на следующее утро разносится зловещий слух: мадам Кюри чувствует себя слишком слабой, чтобы продолжить путешествие. Она отказывается от поездки по городам Запада, и предполагаемые там приемы отменяются.

Американские журналисты, в порыве сознания своей вины, сейчас же начинают обвинять свою страну за то, что пожилую и хрупкую женщину подвергли непосильным испытаниям. Их статьи очаровательны своей непринужденностью и живописностью.

Чрезмерное гостеприимство! — так заявляет одна газета громадными буквами. «Американские женщины доказали свое высокое умственное развитие, придя на помощь этой ученой. Но злые критики могут нас упрекнуть в том, что мы заставили мадам Кюри отплатить своим здоровьем за подарок, ради удовлетворения нашего самолюбия».

Мари играла со своими поклонниками в открытую игру, и они выиграли первый тур. Теперь устроители ее путешествия применяют все уловки, чтобы оградить ее покой. Мадам Кюри усвоила привычку сходить с поездов с противоположной стороны и прокрадываться по шпалам, чтобы избежать взволнованной толпы, которая ждет ее на перроне.

Объявлено ее прибытие в Буффало! Она сходит на предыдущей станции «Ниагарский водопад». Ей хочется спокойно посмотреть на знаменитые каскады. Короткая передышка! Комитет по ее приему в Буффало не отказывается от намерения видеть у себя Мари Кюри. Автомобили мчатся в «Ниагарский водопад» и захватывают беглянку.

Но самые упоительные дни приходятся на путешествие по Западу. Миссис Мелоней, хотя и отказалась от мысли провезти мадам Кюри по всей Америке, все же решила показать ей самое удивительное чудо своей страны — Большой Каньон в Колорадо. Мари слишком устала, чтобы горячо проявлять свое удовольствие, зато дочери ее в восторге. Все занимает их: три дня в поезде до Санта-Фе через пески Техаса, питание на маленьких, одиноко стоящих станциях, под испанским солнцем; гостиница «Большой Каньон», островок комфорта на краю этой необычайной расселины в земной коре — пропасти в сто километров длиной и пятнадцать шириной, так что при первом взгляде на нее делается страшно и замирает голос…

Остались только наиболее значительные, неизбежные торжества, но и таких хватило бы, чтобы измотать самого выносливого силача! 28 мая в Нью-Йорке Мари вручают диплом доктора honoris causa Колумбийского университета. В Чикаго ей присваивают звание «почетного члена» местного университета, она получает еще несколько почетных званий и присутствует на трех приемах. На первом — широкая лента, протянутая в качестве барьера, отделяет мадам Кюри и ее дочерей от толпы, которая проходит перед ними.

На втором приеме, где пели «Марсельезу», Польский национальный гимн и «Звездный флаг», Мари почти скрылась за целым холмом из цветов, положенных к ее ногам поклонниками. Последний прием по своей бурности превзошел все остальные: он был устроен в польском квартале города Чикаго и лишь для польской публики. Здешние польские эмигранты чествовали не только ученую, она была символом их отдаленного отечества. Мужчины и женщины со слезами пытались целовать у Мари руки, дотронуться до ее платья…

17 июня мадам Кюри должна была вторично признаться в своем бессилии и прервать поездку. Угрожающее падение кровяного давления встревожило врачей; Мари делает передышку и вновь находит силы съездить еще в Бостон, в Нью-Хавен, посетить колледжи Уэллслея, Йела, Гарварда, Симонса, Радклифа. А 28 июня она садится на «Олимпии», где ее каюта завалена кучами телеграмм и заставлена букетами цветов.

На газетных столбцах имя ее готово смениться именем другой «звезды», прибывшей из Франции. Боксер Жорж Карпантье, уже завоевавший себе большое имя, только что прибыл в Соединенные Штаты, и репортеры приходят в отчаяние из-за того, что не могут вырвать у мадам Кюри никакого предсказания о предстоящем мачте Карпантье с Демпси.

Мари очень устала, но в конечном счете очень довольна. Она радостно пишет в своих письмах, что «получила небольшую контрибуцию с Америки в пользу Франции и Польши», приводит сочувственные фразы по поводу двух ее отечеств, сказанные президентом Гардингом и вице-президентом Кулиджем. Но при всей ее скромности, для Мари ясно, что она лично имела огромный успех в Соединенных Штатах, что она завоевала миллионы американских сердец, а также искреннюю привязанность к себе со стороны всех, кто с ней встречался близко. Миссис Мелоней так и останется до последнего часа Мари самым преданным, самым нежным ее другом.