Уже проехали сожженный поселок Ногай — Мирза, где совсем не осталось людей, и только между пепелищ иногда тенью появлялся пугливый кот, когда Шеер увидел военную пешую колонну. Она устало плелась им навстречу.

— Лютке, останови машину, — приказал Шеер, — надо бы немного размяться.

Сегодня в Центр пошла от него радиограмма со сведениями, собранными Кристиной Бергер, и Шеер взялся за выполнение основного задания — выяснение планов дальнейшего немецкого наступления.

Он вышел ив машины, приготовил фотоаппарат.

Солдаты тащились сгорбленные, не придерживаясь строя.

— Лейтенант! — позвал он мрачного до отчаяния молодого человека, который с немым безразличием утомленно шагал по обочине дороги.

— Что вам угодно, гауптман? — неприветливо спросил офицер, весь какой–то помятый, и стиснул тонкие, бледные губы.

— Я корреспондент из Берлина, Адольф Шеер, — представился чистенький, в аккуратно отутюженном мундире гауптман, показывая свое министерское удостоверение.

Лейтенант угрюмо молчал, не проявляя ни интереса, ни какого бы то ни было желания вести разговор хотя бы даже и с самим рейхсминистром пропаганды.

— Что вам угодно? — переспросил сухо.

— Куда направляетесь, лейтенант?

— На отдых, — ответил по — военному лаконично.

— Надолго?

— До полного укомплектования по штатному расписанию.

— Что, большие потери?

Лейтенант сразу рассвирепел:

— Потери? Разве это можно назвать потерями? Это избиение! Тотальное уничтожение… От некоторых батальонов остались одни трупы. На поле боя… В ротах в живых — по десятку солдат. Видите нашу куцую, словно собачий хвост, колонну? Знаете ее название? Вот эта жалкая толпа не что иное, как штурмовая дивизия генерала Штофа. Представляете? Целая дивизия, состоящая из трупов…

— Где это вас кромсали?

Лейтенант сник.

— Русские называют это кладбище Эльхотовыми воротами, а мы «Воротами смерти». Ваши вопросы закончились, гауптман? Извините, но они бессмысленны… Прощайте!

И лейтенант пошел, утомленно и неуверенно передвигая по лужам ноги, равнодушный к дорожной грязи.

Голос ефрейтора Лютке вывел Шеера из глубокого скрытого, радостного раздумья: дают наши духу немчуре! Не все коту масленица…

— Пора ехать, господин гауптман?

— т–Да, Лютке, едем!

В поселке Сагопшин сделали вынужденную остановку — солдаты засыпали огромную воронку, могучий взрыв разворотил дорогу. Вышли из машины вдвоем. Как и в Ногай — Мирзе, никого из местных жителей не было видно, зато в отличие от предыдущего поселка осталось несколько уцелевших дворов, в которых по — хозяйски орудовала солдатня, вытягивая из жилищ какие–то узлы и тяжелые чемоданы, уток и кур со скрученными шеями, перины и ковры.

— Любопытная жанровая картинка, Лютке, — заметил Шеер. — Метод тотального обогащения господствующей расы…

Из дома возле дороги донесся детский крик. Ефрейтор с необычной суровостью метнул взгляд на своего гауптмана. Шеер на мгновение заколебался, но уже через секунду подчинился невысказанной человеческой просьбе.

— Зайдем, Лютке…

Двери и окна в доме были распахнуты настежь, но нему свободно гуляли сквозняки, вороша на полу каКие–то бумажки и взметая пух и ватные клочья. На пороге в горницу застыл старик с пробитым черепом. На лежанке испуганно жались в угол двое детей — мальчик и девочка.

— Я займусь ими, — тихо сказал ефрейтор.

— Пойдем отсюда! — ожесточенно приказал Шеер.

И все же Лютке кинул детям плитку шоколада.

Зачем? Он и сам не ответил бы на это, ведь шоколад детей не спасет…

Из соседних ворот, пятясь, выкатывался жирный, толстозадый фельдфебель, махая, словно дирижер, толстыми ручищами. В одной из них, словно маршальский жезл, было зажато полукольцо колбасы. За ним двое солдат волокли двухспальную никелированную кровать с мягким матрасом, периной и горкой пуховых подушек.

— Фельдфебель, что вы себе позволяете? — гневно спросил Шеер.

— По приказу господина коменданта собираем теплые вещи, — вытянулся толстяк.

— Ах, по приказу! — сыронизировал гауптман. — Разве кровать — шуба?

— Спать следует тоже в тепле, герр гауптман, — объяснил фельдфебель, глядя на него со спокойным уважением, держась уверенно и небоязливо.

— Зачем убили старика? — неожиданно сорвался Шеер. — Тоже по приказу?