— Значит, всё-таки мучает, — настаивает Алтонгирел.

— Ну почему? — возражает Азамат. — Все совершают ошибки, и я, и Эцаган, и Старейшины. Но мы же не рыдаем во сне и не срываемся на других из-за этого. Да, если бы было возможно, я бы многое в своей жизни исправил. Например, Кир бы ни дня не провёл в приюте. Мне жаль, что так вышло, я бы многое отдал, чтобы это изменить. Но это не значит, что я не имею права наставлять его как отец сына. С другой стороны, вот твой бывший наставник, он-то уж точно никогда совестью не мучился. И что, ты хочешь сказать, что он хороший человек? Я согласен, признать свою неправоту и жить с этим — трудно, но это лучше, чем всю жизнь заниматься самобичеванием или наоборот, притворяться, что ты безгрешен. Уж ты-то, духовник, а теперь и Старейшина, должен понимать такие вещи.

— Я тебя услышал, — тихо говорит Алтонгирел, и эта фраза кажется мне очень странной и нехарактерной в его устах. — Я попробую. Но Айше всё равно стоит походить к Унгуцу, в конце концов, я понятия не имею, как учить ребёнка писать и считать.

— Никто и не против, — улыбается Азамат. — Ну ладно, время позднее, вам уже домой пора наверное?

— Капитан, а можно мы тут переночуем? — просит Эцаган. — Все?

— Да пожалуйста… А чего вдруг? Дома что-то не так? — хмурится Азамат.

— Нет, просто… — Эцаган пожимает плечами. — Тут у вас так тепло… И я не только про температуру.

Хос, который был занят обнюхиванием плюшки, оглушительно чихает.