Несколько ошарашенный, Болотный Скакун поклонился всем присутствующим и скромно шаркнул ножкой. Миссис Болотный Скакун, сидевшая в переднем ряду Джеки-Жаб, громко вскрикнула при виде своего мужа, потому что он выглядел необычайно исхудавшим, диким и печальным. Она спросила, нельзя ли ей поцеловать мужа, чтобы воодушевить его, но этого ей не разрешили.

После того как ученику был предоставлен стул, Де Квинси поднялся и взял огромную кипу бумаг со стоящего поблизости столика.

— Я сообщаю Вашим Величествам, — начал он, — что мы собрались здесь для выяснения уровня образования недавнего бунтовщика Джеки-Жаба, известного как Болотный Скакун. Я слышал от человеческого мальчика Чарльза, что характер Скакуна удивительно улучшился и что в этом смысле он заслуживает самых высоких похвал. Но судьба его зависит не от этого. Судьба его зависит от того, что он выучил. Если он успешно сдаст ожидающий его экзамен, ему будет разрешено вернуться домой к своей жене, родственникам и знакомым, но если он потерпит неудачу, он будет сослан — и сможет снова показаться среди обитателей родного болота только на свой страх и риск.

Собравшиеся приветствовали Де Квинси аплодисментами за то, что он так ясно изложил суть дела.

Поэт продолжал:

— Наш экзамен включает арифметику, историю, географию, вышивание, поэзию и общие знания. Я предлагаю, если Ваши Величества согласны, начать с вопросов, касающихся общих знаний.

К несчастью, самым слабым местом Джеки-Жаба были именно общие знания. Ни Чарльз, ни Юнити не знали достойных упоминания фактов из этой области и ничему не могли его научить. Но грелка успела рассказать ему кое-что, и Болотный Скакун решил, что будет до последнего бороться за свою свободу.

— Итак, мой первый вопрос, — начал Де Квинси, просматривая свои записи. — Что такое вольный каменщик?

Болотный Скакун нахмурился и посмотрел на потолок, затем на окна, затем на пальцы своих ног.

— Не могу сказать вам, потому что не знаю, — ответил он.

— Ты не знаешь! Очень хорошо — или точнее, очень плохо. Ваши Величества, прошу вас обратить внимание на то, что подсудимый не знает, что такое вольный каменщик.

— Вольный каменщик, — объяснил Король своим подданным, — это каменщик, который не принадлежит к гильдии каменщиков. Продолжайте.

Перед тем как задать следующий вопрос, Де Квинси взял кусок мела и написал большой нуль на доске.

— Что такое категорический императив?

— Не видал его никогда, так что не могу сказать, — ответил ученик.

Де Квинси пожал плечами и написал на доске еще один нуль.

Джеки-Жабы начали беспокоиться, и послышались перешептывания.

— Как видите, Ваши Величества, обвиняемый не знаком с категорическим императивом, — сказал Экзаменатор.

И Король со своим обычным добродушием объяснил всем:

— Категорический императив живет в лесах наряду с другими представителями семейства грибов. Встретить его можно в октябре и ноябре, — сказал он.

Раздались одобрительные возгласы, и Де Квинси задал следующий вопрос.

— Что важнее — луна или солнце?

— Луна, — незамедлительно ответил Скакун.

— Неверно.

— Для меня луна важней всего, — сказал Скакун.

— Ты — никто, — сказал Де Квинси.

— Я бы показал тебе, кто я или никто, если бы ты попал на мое болото!

Король прервал их спор.

— Поставь пленнику один балл, — сказал он. — Он был абсолютно прав, сказав, что это луна, потому что с его точки зрения она важнее всего. Я хочу попросить всех присутствующих вспомнить, что говорил наш дорогой Ягабог по поводу точек зрения на званом вечере в его честь.

И Де Квинси пришлось поставить один балл, хотя сделал он это очень неохотно.

— Теперь мы переходим к арифметике, — объявил экзаменатор. — Мне хотелось бы узнать мнение пленника по поводу того, сколько будет пять умножить на шесть.

— Двадцать девять.

— Неверно. — И Де Квинси вывел еще один большой нуль.

Но Король заставил его стереть отметку.

— Он был так близок к верному ответу, что ему можно поставить высшую отметку, снизив ее всего на один балл за допущенную неточность.

Джеки-Жабы радостно зааплодировали, и Де Квинси написал на доске цифру четыре.

— Если ты умножишь три на четыре, разделишь результат на два, вычтешь один, прибавишь семь и затем умножишь получившееся число на двенадцать, что ты получишь в результате?

Разумеется, у Скакуна не было никаких идей на этот счет, точно так же, как и у всех остальных присутствовавших в зале. Но он почувствовал, что должен рискнуть. Он знал, что двенадцать умножить на двенадцать (это было самое большое число, до которого он добрался) будет сто сорок четыре, и, решив, что такой ответ ничуть не хуже любого другого, он огласил его.

— Правильно! — ответил Де Квинси и написал на доске пять баллов. Но когда оглушительные аплодисменты утихли, заговорил Король: