Возница, даром что выжига, каких мало, тоже молодцом оказался: помог снять корзину и, ни слова не сказав таможеннику, помчал с Казимежем в Ковну.

— Так что у вас? — спросил таможенник у Осипа, когда они остались одни на пустынном мосту. — Мануфактура? Чай? Кофе? Корица?

— Никак нет, — ответил Осип. — Так, пустяки, пан чиновник. Не извольте беспокоиться.

— А это, сударь, я уж сам решу — беспокоиться мне или нет! — поставил тот Осипа на свое место.

С этими словами он принялся сам развязывать корзину, сдернул мешковину, прикрывавшую груз, и извлек кипу газет (то была «Искра») и какую-то брошюру.

— Газеты, книги?

В голосе его сквозило неприкрытое разочарование: уж больно товар непривычный, совершенно неизвестно, удастся ль сорвать за него хоть какую-нибудь мзду; это же было написано у него и на лице — не только разочарованном, но как бы даже и обиженном… Стал чиркать спичками, они поминутно гасли на ветру, наконец прочел заголовок брошюры: «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Карла Маркса.

— А что под книгами, под газетами? — спросил он.

— Ничего.

Таможенник не поверил, начал все же рыться в корзине. Очень огорчился, действительно ничего, кроме книг и пачек с газетами, не обнаружив. Теперь на лице его была прямо-таки написана растерянность. Тогда Осип перешел в наступление — недовольным тоном заявил: видите, никакой контрабанды, а вы отпустили карету, теперь придется вот на своем горбу тащить корзину… и попытался взвалить эту корзину себе на плечи, а когда самому это сделать не удалось, попросил таможенника помочь. Нет, номер этот не прошел.

— Не торопитесь, — сказал таможенник. — Вам придется задержаться до утра.

— Это еще почему?

— А потому, — невозмутимо ответил таможенник, — что газетки ваши не по моей части. Пусть-ка ими займется полиция…

Этого еще не хватало!

— Я буду жаловаться, — сказал Осип. — Я считаю задержку незаконной.

— А это мы утречком разберемся — законно или незаконно, — возразил таможенник.

— Хорошо, — изменил тогда свою тактику Осип. — Хорошо, задерживайте! Но только прошу учесть: за причиненный мне убыток отвечать придется вам. Все эти газеты рано утром должны поступить в Ковну для продажи. Тут товара на целых двести рублей…

— Неужели на двести? — удивился таможенник.

— Представьте себе!

Была у Осипа заветная золотая пятирублевка, больше ни копейки, остальное выцыганил нахрапистый возница. Осип понял, что наступил тот самый момент, ради которого, собственно, и приберегалась золотая монета: откупиться от кого-нибудь.

— Дело даже не в убытке, — сказал он. — Хуже другое: из-за этой задержки я растеряю клиентуру… — И, протянув таможеннику маленькую, но тяжелую монетку, добавил: — Не будем ссориться!

Таможенник проворно опустил монету в карман.

— Что ж, будь по-вашему, — сказал он. — Но один номерок я попрошу все же оставить мне.

Ну никак нельзя было этого допустить, ни в коем случае! Не то станет известно, каким путем получается «Искра»…

— Нет, пан чиновник, — решительно ответил Осип. — Не могу. Каждая на счету! — И кивнул на корзину: — Если вас не затруднит — пособите…

Таможенник, пробурчав себе что-то под нос, однако ж помог Осипу взгромоздить корзину на плечи.

Сил у Осипа только на то и хватило, чтобы пройти по мосту; шел пошатываясь, но все-таки шел. Но едва миновал мост — тотчас и рухнул вместе с корзиной на землю.

Отдышавшись немного, взялся за плетеные ручки корзины. Где там: не то что взвалить ее на спину — даже и просто поднять не смог. Кажется, велика ль тяжесть — три пуда? А если в тебе самом едва ли столько будет?!. Другого выхода не было — потуже перевязав корзину, стал перекатывать ее с боку на бок.

Светало уже. Осип сидел у дороги на своей корзине с драгоценным грузом, горькую думу думал. Даже перекатывать корзину мочи теперь не было. Вот-вот, правда, появятся первые извозчики — чего проще, возьми любого, вмиг домчит до нужного места! Но извозчику платить надобно, а где денег взять? Вчистую ограбили его возница с таможенником, по-разбойничьи. Пиковое положение, что и говорить… Он сунул руку в карман, наперед зная, что ничего там нет, пусто, ни гроша; сунул руку и, наткнувшись пальцами на металлический кругляк, сам себе не поверил, — вытащил монету и, боясь обмануться, несколько мгновений разглядывал ее то с «орла», то с «решки». Пятиалтынный! Как раз хватит расплатиться с извозчиком. А еще говорят — чудес на свете не бывает!..

Так уж ведется: удача, как и беда, в одиночку не ходит. Тотчас, будто по заказу, подкатил извозчик, спросил, не угодно ль молодому пану проехать куда. О, угодно, очень даже угодно! Вторая удача: Казимеж, как и уговаривались, ждал Осипа у ограды какой-то окраинной кирхи.

Здесь Осип отпустил извозчика. Но куда идти? К брату? Нет, это далеко, противоположный, считай, конец города, за Петровским парком; к тому ж квартира брата давно на подозрении у полиции. Казимеж предложил отправиться к жившему поблизости земляку из Мариамполя — человек зажиточный, мясную лавку на рынке держит, авось не откажет в пристанище. Ну, попытка не пытка, двинулись к мяснику; за одну ручку ухватился Осип, за другую Казимеж, полегче стало.

Мясник принял их как нельзя лучше: накормил, чаем напоил, отвел в светелку под самой крышей, где стояли две кровати. Только улеглись — оглушительный вдруг стук во входную дверь. Осип замер: неужели выследили? Не должно бы! Извозчика специально у кирхи отпустил, чтоб никто не знал, куда они с Казимежем отправятся. И когда к мяснику пришли — ни живой души на улице не было… А в дверь все стучат да стучат; так нахально может себя вести разве что полиция, — вот же негодяйство!

Тревога, к счастью, ложная была: стучали в дверь поденщики, пришедшие убирать квартиру…