Глыба была раз в шесть больше их корабля.

— Мы надеваем скафандры, выходим и берем образцы. Ты просверлишь несколько отверстий здесь, а я — с другой стороны.

— Звучит не очень привлекательно, как само слово «работа», — проворчал Гуднайт, но начал залезать в свой скафандр.

Рисс последовала его примеру, и, нагруженные всевозможными инструментами, они вышли из корабля и поплыли к глыбе, и прикрепили ее накрепко к кораблю, когда долетели.

Гуднайт работал отбойным молотком, а отколотые носил к кораблю. Даже он мог на глаз отличить вкрапления нужной руды от пустой породы.

Монотонность работы его угнетала, и он чувствовал, как вибрация молотка проникает через скафандр; у него тряслись руки и даже мозги. Это немного напоминало музыку, под которую он когда-то танцевал.

Он положил еще один кусок породы на корабельный захват. Тот втянулся в хранилище. Гуднайт пошел за другим куском породы, и в этот момент включилась рация.

— Вот черт! — услышал он тихий возглас Рисс.

— Что случилось?

— Думаю… лучше тебе самому подойти.

Гуднайт решил, что она пробила молотком дырку в скафандре, что часто случается с людьми, когда они вдруг оказываются в безвоздушном пространстве.

Он оттолкнулся от поверхности и с помощью небольшого двигателя скафандра полетел вокруг астероида. Очень хотелось включить двигатели на полную мощность, но он прекрасно понимал, что может улететь в открытый космос — из-за малой массы астероида ускорение для преодоления его гравитации не превышало одного метра в год.

Рисс праздно витала сразу за скалой.

— С тобой все в порядке?

— Все хорошо, — хихикнула она. — Думаю, даже просто замечательно.

Гуднайт начал раздражаться:

— Так в чем проблема?

— Смотри.

Он посмотрел.

— Камень, — сказал он.

— Да, — почти благоговейным голосом проговорила она. — Черный камень с маслянистым блеском.

— Богатая руда?

— Никакая не руда, олух, — сказала она. — Это алмаз.

— Алмаз? А почему он не блестит? Где искорки?

— Сейчас позовем ювелира, придурок. Ты думаешь, алмазы так и валяются ограненными?

— Черт их знает, — сказал Гуднайт. — Я никогда к этим камешкам интереса не испытывал, пока они не оказывались в чужом сейфе или в витрине шикарного бутика.

— Это алмаз, — сказала Рисс. — Скорее всего, кимберлитовая трубка… Она уходит… Не знаю, как глубоко… Обычно алмазная трубка образуется в недрах планеты под воздействием высокой температуры и давления, и в ней находятся целые грозди алмазов. А это… по крайней мере то, что мы видим… один из самых больших камней…

— Ну-ка, — сказал Гуднайт. Он подплыл и пощупал камень. — Вот это да!

— И еще не известно, как глубоко эта трубка уходит, — мечтательным голосом промолвила Рисс.

— Ты хочешь сказать, что мы богачи?

Я хочу сказать, что кое-кто богач. Кто-то один. И это человек женского пола.

— Ну, и насколько он богат?

— Не знаю. Давай выковыряем этот камень и вернемся на корабль. Похоже, мне надо выпить.

— До сих пор не могу в это поверить, — сказал Чес Гуднайт. Осколок кристалла лежал на штурманском столе «Банкрота». Очищенный ультразвуком, алмаз теперь поблескивал. Гуднайт был под таким сильным впечатлением от случившегося, что даже не взял его в руки.

— Ну, и что мы имеем? — спросил он.

Рисс постучала по клавиатуре, покачала головой, глядя на экран.

— Судя по тому, что мне удалось узнать, этот камешек, примерно в три тысячи карат, не самый большой в мире, но, безусловно, входит в первую десятку.

— Ого, — благоговейно протянул Гуднайт. — Так что теперь нам деньги «Транскотина» не нужны. Мы можем сказать моему братцу, чтобы он парился в своем кабинете сколько угодно, а сами вернемся на Тримальчио и будем купаться в роскоши.

— Могу ли я осведомиться, — ласковым голосом промолвила Рисс, — что ты подразумеваешь под словом «мы»? Это я, я одна его нашла.

— Но мы же партнеры?

— И это где-нибудь записано? — спросила она. — О да. Ты же только что сказал: «Будем купаться в роскоши». Помню, как я сидела голодная в ресторане на Тримальчио. Кто-то там оставил голографический рекламный проспект, и я его подобрала. Это были виды продающегося острова, полного дворцов и слуг. Как раз то, что мне надо, чтобы встретить старость.