Оглядываясь назад, очевидно, что расхождения между Паннекуком и Лениным не могли быть решены путем аргументов. Но в 1920 г. еще сохранялись надежды на то, что западный рабочий класс пойдет независимым курсом — не к видоизмененному капитализму, а к его ликвидации. Отвечая на ленинскую «Детскую болезнь «левизны» в коммунизме», Гортер попытался убедить большевиков в «ошибочности» их пути, делая упор на различия в социально-экономических условиях между Россией и Западом и на то, что «тактика», приведшая большевиков к власти в России, не может применяться в пролетарской революции на Западе. Дальнейшее развитие большевизма показало, что «буржуазные» элементы ленинизма проистекали не из «неверной теории», а были следствием самого характера российской революции, которая была возможной и осуществилась как государственно-капиталистическая революция, опиравшаяся на псевдомарксистскую идеологию.

В многочисленных статьях в антибольшевистских коммунистических журналах до самой своей кончины Паннекук разъяснял характер большевизма и российской революции. Как и раньше, критикуя социал-демократию, так и теперь Паннекук не обвинял большевиков в «предательстве» принципов рабочего класса. Он подчеркивал, что российская революция, являясь значительным эпизодом в развитии рабочего движения, добивалась только системы производства, которой мог быть так называемый государственный социализм или государственный капитализм, что одно и то же. Она не в большей мере предала свои цели, чем профсоюзы «предали» тред-юнионизм. Не может быть другого тред-юнионизма, нежели тот, который существует; также и государственный капитализм не может быть чем-то иным, нежели есть.

Однако российская революция сражалась под флагом марксизма, и большевистское государство почти всеми считается марксистским режимом. Марксизм, а затем марксизм-ленинизм-сталинизм оставался идеологией российского государственного капитализма. Чтобы показать, что в действительности означает «марксизм» ленинизма, Паннекук предпринял критическое исследование его философской основы, опубликовав его в 1938 г. под названием «Ленин как философ».

Философские идеи Ленина были выражены в его работе «Материализм и эмпириокритицизм», вышедшей в 1908 г. по-русски и переведенной на немецкий и английский в 1927 г. Около 1904 г. некоторые российские социалисты, в особенности Богданов, стали проявлять интерес к современной западной естественной философии, в первую очередь, к идеям Эрнста Маха, и попытались соединить ее с марксизмом. Они приобрели некоторые влияние в российской соцпартии, и Ленин попытался разрушить его, атаковав источник их философии.

Хотя и не в философском смысле, Маркс называл свою систему мышления материализмом. Она была направлена на материальную основу всего человеческого существования и изменения и выросла из отрицания как философского материализма Фейербаха, так и философского идеализма Гегеля. Для буржуазного материализма природа была объективно данной реальностью и человек подчинялся естественным законам. Эта прямая конфронтация между индивидом и внешней природой и неспособность рассматривать общество и общественный труд как невидимый аспект всей реальности отличали материализм среднего класса от исторического материализма.

Ранние буржуазные материалисты или сторонники естественной философии полагали, что через чувственный опыт и отделенную от него мыслительную деятельность можно достичь абсолютного, действительного знания физической реальности-мышления, чтобы понять материю. В попытке осуществить материалистическое представление об объективном мире применительно к процессу самого познания, Мах и позитивисты пришли к отрицанию объективной реальности материи, поскольку физические концепции должны исходить из чувственного опыта и, следовательно, сохранять свою субъективность. Это сильно беспокоило Ленина, поскольку для него сознание было всего лишь отражением объективной истины, то есть истины о материи. Во влиянии Маха на социалистические круги он видел подрыв марксового материализма. Субъективный элемент в теории познания Маха становился, в представлении Ленина, идеалистическим извращением и намеренной попыткой оживить религиозный обскурантизм.

То, что критический прогресс науки интерпретировался идеалистами в пользу религии, — разумеется, соответствует истине. Некоторые марксисты начали защищать материализм некогда революционной буржуазии против нового идеализма и новой науки как проявлений утвердившегося капиталистического класса. Ленину же это казалось особенно важным, поскольку российское революционное движение, оставаясь в рамках буржуазной революции, вела идеологическую борьбу с использованием более широких научных и философских аргументов, нежели раннее западная буржуазия.

Сопоставляя ленинские нападки на «эмпириокритицизм» с их реальным научным содержанием, Паннекук обнаружил не только то, что Ленин дал неверное, искаженное объяснение идей Маха и Авенариуса, но и его неспособность критиковать их работу с марксистской точки зрения. Ленин нападал на Маха не с точки зрения исторического материализма, а с позиции прежнего, научно менее развитого буржуазного материализма. В использовании материализма среднего класса для защиты «марксизма» Паннекук видел еще одно указание на полубуржуазный, полупролетарский характер большевизма и российской революции. Оно шло в одном ряду с государственно-капиталистической концепцией «социализма», авторитарным отношением к спонтанности и организации, устаревшим и нереальным принципом национального самоопределения и с убежденностью Ленина в том, что только интеллигенция из среднего класса может развить революционное сознание и призвана руководить массами. Соединение буржуазного материализма и революционного марксизма, характерное для философии Ленина, проявилось в победившем большевизме как сочетание неокапиталистической практики с социалистической идеологией.

Однако российская революция была прогрессивным явлением огромного значения, сравнимым с французской революцией. Она продемонстрировала также, что капиталистическая система производства не ограничивается отношениями частной собственности, которые господствовали в период свободной конкуренции. Со спадом революционной волны в конце первой мировой войны капитализм восстановился, несмотря на состояние кризиса, с помощью увеличения государственного вмешательства в экономику. У более слабых капиталистических наций оно приняло форму фашизма и привело к активизации империалистической политики, которая в итоге привела ко второй мировой войне. В еще большей мере, чем первая, вторая мировая война показала, что существующее рабочее движение не является классовым — оно часть современного капитализма.