— Ну-ка, дружок, давай поближе. Стань так, чтоб свет от прожектора падал на твою гнусную рожу. Ба! Кого я вижу! Мой любимый курсант Василий!

Старлей вздрогнул, услышав свое, уже смутно знакомое имя, и испуганно оглянулся, обратил ли кто внимание? У воина ВКС нет фамилии-отчества, есть лишь звание, долг и возможность в скором будущем умереть за Родину.

Он робко взглянул в лицо мужчины и отшатнулся. Словно током в темечко шарахнуло: майор! Кого Старлей меньше всего ожидал увидеть у Стены, так это закрепленного офицера из учебки, при появлении которого у курсантов случались сердечные приступы и недержания мочевых пузырей.

— Так точно!

По каким-то своим особым причинам майор (вот не повезло!) почтил своим вниманием энскую часть ВКС, которую в тот же вечер и возглавил, похерив передовой опыт тушканчегов и демократию. Васька Старлей успел побыть комсоставом чуть менее суток, переселившись из отдельного домика рядом с плацем обратно в казарму. Очень хорошо, что власть сменилась до того, как Старлей успел привить подчиненным стойкое чувство ненависти к своей персоне. А то сейчас бы, как Бандеровец, сидел у параши и хихикал без остановки пятый час подряд. Только Бандеровец лишился регалий, ему сразу проломили череп в трех местах. После бурного обсуждения тело таки поместили в реанимационную машину, предварительно нанеся на раны йодовую сетку. К обеду Бандеровец более-менее очухался, только икал все время и лопотал что-то на гуцульском наречии, понятном разве что пастухам на карпатских полонинах. А Старлей, вступив в должность, надрался, как прапорщик в законный выходной, и завалился спать, похерив новые служебные обязанности и совершенно не испытывая угрызений совести по сему поводу. Дрыхнуть под топот марширующих на плацу «духов» неимоверно сладко…

Майор, выявив главного, приказал найти и привести к нему бойцов, назначенных в караул у КПП. Через минуту перед ним стояли трое.

— Хорошенько избить, связать и поместить в холодильную камеру, ежели в части таковая имеется.

Старлей робко поинтересовался: избить — понятно, а на кой их в камеру? А чтоб не протухли, сказал майор, если, исполняя приказ, кое-кто проявит излишнее рвение.

Холодильная камера в части имелась. Правильная камера, мобильная, как и все, что необходимо для скорого свертывания и переброски лагеря в новую горячую точку дисклокации.

— Свяжись с тушканчегами, скажи, что есть для них человечина. Три штуки. Взамен потребуй пару литров пива. И нормального пивка, а не мочу безалкогольную. А то знаю я эти шутки. Понял, воин?

— Так точно! — без энтузиазма пискнул Старлей, ибо майор рисковал изрядно продешевить по нынешнему умнико-тушеночному курсу. — Я извиняюсь, а чего так мало просим?

— Васенька, ты дурак или куда? — Наставник присел на койку, стянул кроссовки, бросил на табурет джинсовую куртку. — Это ведь наши парни. Долбоебы еще те. За них консервов не дадут. Дай боже, чтоб пива не зажали, мне страсть как хочется пивка с дороги.

Под кроссовками у майора были правильные кирзачи, под джинсой — камуфляж.

В тот вечер Старлей опять чистил отлив…

И вот сейчас, стоя на плацу и проклиная родителей за то, что они вообще занимались пихи-пихи, Старлей ждал, когда майор наконец родит текст. Ибо слишком уж затянулась долгая, мучительная пауза после слов: «Сцуки… вот ведь…» И лучше бы Старлей не дождался, ибо майор вскарабкался на небольшую переносную трибуну, постучал по микрофону — ожил громкоговоритель на столбе, и выдал традиционное «раз, два, раз». После чего просипел: «Готовьтесь, воины, сейчас вы прослушаете в прямом эфире сенсационное заявление. Еще никто не знает, о чем будет речь. Даже я. Вот ведь сцуки…» Динамик заскрежетал, оборвав последние слова майора, и выдавил из себя звуки бравурного марша. Потом что-то хрюкнуло, взвизгнуло, из громкоговорителя повалил дым, запахло жженой пластмассой. «Твою мать! — Майор стянул с головы цилиндр и вытер ладонью гладко выбритую лысину. — Все самому делать приходится. Что я вам, грузчик из овощного?.. Равняйсь! Смирно!»

И все уравнялись и смирились.

Саке, парадные кимоно с аксельбантами, штук двадцать самурайских мечей на подставках. Все это плюс кучу малу разного хлама оставили по наследству бывшие охранители и защитники этих мест — контингент Империи Ниппон-коку.

Без нихондзинских товарищей ни один военный конфликт в мире не обходится. Прям затычки в каждую горячую дырку, пардон — точку. Миротворцы, ёлы. Петарда взорвется, стрельнет в последнем акте автомат, висящий на стене сакли, или какой борец за независимость, надкусив в схороне шмат сала, проорет о славном прошлом УПА, — японские принудители к миру уж тут как тут. Кланяются, чай пьют и голыми пятками кирпичи ломают. Хобби у них такое — пятками. Кстати, вместо чая и перцовка сгодится. А мутный первач, разбавленный кипятком до нужной консистенции, сойдет за саке, если одолеет тоска по родине и провиант вовремя не подвезут.

В общем, япошки у Стены не скучали. Местные девки к ним частенько на суши заглядывали, жареных осьминогов пожевать и просто посидеть на татами, чтоб обнял самурай зазнобу нежно да накинул на плечи кимоно сплошь в медальках. А что, парни видные. Хоть и мелковаты везде, а проворные. Да, чурки. Да, по-нашему ни бельмеса. Зато есть возможность выйти замуж, иммигрировать в Японию и стать гейшей. Гейшам, говорят, хорошо платят. Почти как дояркам пятого разряда.

Сам Старлей, конечно, на посиделках миротворцев не присутствовал, но в подробностях слыхал от тех, кто был в первой группе поселенцев. Говорили, лагерь был полностью разрушен, везде валялись обезглавленные трупы сельских красоток. И друг дружку самураи порубали в капусту. Квашеную, с клюквой. Это был первый официально зарегистрированный сход стенного тумана… Периметр и хозпостройки, конечно, живо восстановили — дня за два. Но сначала пригнали десяток бульдозеров и парочку самосвалов, сгребли метр почвы и куда-то увезли. Вроде как на анализы. И вообще, стране не хватает чернозема.

Громадный ангар, где япошки хранили боевых роботов, поначалу хотели взорвать, а несущие толстенные балки распилить. Как раз очередное соревнование в войсках объявили — по сдаче макулатуры и металлолома. С макулатурой в ВКС никогда проблем не было, всегда можно конспекты воинов экспроприировать и плакаты по устройству автомата Калашникова, пистолета Макарова и РГД-5. И досыпать недостающие килограммы книжечками устава сухопутных войск — и порядок, норма, не хуже, чем у других. Зато с металлом в ВКС проблемы. Хорошо танкистам и летчикам: если приспичит, могут бээмпэшку или автожир на шурупы разобрать и отгрузить счастливым пионерам, чтоб те с гордостью доставили «ржавчину» на переплавку. А уж потом безмерно радостные работяги на заводе соберут броневик или БПЛА. А на крыле напишут белой эмалью: «Любимым воинам от любящих рабочих!» И все в шоколаде, а то и в майонезе. Главное, никто не скучает.