– Я-то точно чудовище.

– Вы? Что вы, Франсуаза, вы – святая. Вы пожертвовали ради меня всей жизнью! Если существует рай, его двери уже распахнуты для вас.

Наступило молчание. Бывшая медсестра как-то странно улыбнулась. Помедлив, она произнесла:

– Теперь, Хэзел, я могу сказать вам.

И рассказала все, начиная с пожара на Гваделупе. Хэзел сидела остолбенев. В утешение ее подруга добавила такие слова:

– Не убивайтесь. Что уж теперь, когда от вашего лица одно воспоминание осталось!

– Скажите мне, скажите, какой я была.

– Это не выразить никакими словами. Вы были так божественно прекрасны, что я ни на миг не устыдилась своего преступления. Вот что, по крайней мере, вам следует знать: еще ничья красота не оставалась такой нерастраченной, как ваша. Благодаря нашему счастью на острове, я насладилась каждой, даже самой малой черточкой вашего лица.

Они долго молчала. Та из двух старух, что была помоложе, выглядела растерянной.

– Вы очень сердитесь на меня? – спросила старшая.

Хазел подняла на нее свои чудесные глаза.

– Напротив. Открой вы мне это пятьдесят лет назад, я бы не устояла перед искушением показаться всему свету и, уж наверное, попала бы не в такие хорошие руки, как ваши. Мне на долю выпали бы мучения, которым подвергают красоту люди и время. Никогда бы мне не знать неомраченного счастья, что подарили мне вы.

– Это вы мне его подарили. Деньги ведь ваши.

– Я не могла найти им лучшего применения.

– Выходит, вы мне благодарны?

– А вы как будто этим разочарованы.

– Не станете же вы отрицать, что я чудовище?

– Нет, не стану. Но что может быть лучше для красавицы, чем повстречать чудовище?

Франсуаза улыбнулась. Она что-то прятала за спиной. Это была белая лилия, и она протянула ее Хэзел.