Морщась от головной боли (несмотря на все старания не переусердствовать в потреблении горячительных напитков за ужином, легкое похмелье все же присутствовало), Всеслав немедля и очень споро оделся. Услышав легкое посапывание, доносящееся с другого края кровати, безжалостно растолкал безмятежно спящую гетеру. Оставив женщине в полной мере отработанную плату, вышел из номера и спустился в холл гостиницы. Чуть позже к нему присоединился Политковский с несколько помятым от недосыпа, но крайне довольным лицом.

После легкого завтрака в гостиной ресторации моряки вновь вернулись в холл и, испросив у портье телефонный аппарат, известили херре Гедссона как о своем возвращении в Одессу, так и о желании встретиться вновь. Намерения капитана и его контрагента совпадали, и потому рандеву назначили через час в кафе Либмана возле Соборной площади.

– Рат приветствовать вас, госпотин Арсенин! – Гедссон, завидев вошедших в кафе моряков, поднялся из-за стола.– Я вишу вы секотня не отин?

– А уж я-то как рад, господин Гедссон! – Капитан протянул руку представителю торговой компании.– Разрешите представить вам моего спутника – Викентий Павлович Политковский, очень хороший человек, а по совместительству мой старший помощник и суперкарго.

– Рат составить снакомство! – Вежливо поклонившись новому знакомому, Гедссон вновь посмотрел на Арсенина:– Сутя по тому, что на встрече присутствует суперкарго, вы решили протолшить наше всаимное сотрутничество? Не стану скрывать, руковотство нашей компании, получив отчеты контрагентов в Мосамбике, нахотит вашу кантитатуру наилучшей. Вы очень правильно стелали, телеграфировав ис Алексантрии о тате своего прихота в Отессу, если вы тействительно не против тальше с нами работать, имеется потхотящий для вас фрахт.

– Как и при первой нашей встрече, милейший херре Гедссон, прежде чем дать ответ, мне хотелось бы узнать, какую работу вы хотите мне предложить,– вежливо улыбнулся Арсенин.– За столь недолгое время нашей разлуки мои привычки совершенно не изменились. Что поделать, я – консерватор.

– Сначит, ваша привычка топросовестно выполнять всятые на себя обясательства тоше не исменилась, что не мошет не ратовать.– Гедссон собирался сделать глоток из своей чашки, но после слов Арсенина отставил ее в сторону.– Грус практически итентичен тому, что вы весли в прошлый рас.

– То есть вы вновь предлагаете мне перевезти очередной груз винтовок и локомотивов в Мозамбик? – хитро прищурился Арсенин.

– Nej! [17] Не совсем.– Помня о том, сколько времени заняли переговоры в прошлый раз, Гедссон откинулся на спинку стула, принимая более удобное положение.– Орушия больше не бутет, характер груса насквось мирный. Необхотимо тоставить тва локомотива, грус рельс и тинамита в Турбан са тевять нетель.

– Это динамит-то мирный груз? – удивленно вскинул брови Политковский.– Странное, однако, у вас понятие о мирных грузах.

– Сутарь! Вы просто не снакомы со строительством шелесных торог.– Швед развел руками в стороны.– Это совершенно мирный грус. Согласен – он опасен, поэтому компания увеличила срок тоставки то места насначения и сумму оплаты фрахта.

– Вот об этих моментах я бы хотел узнать более подробно,– начиная торг, произнес Арсенин.– Как говорят североамериканцы: время – деньги, вот и поведайте нам об этих двух составляющих нашего договора…

– Вот что я скажу, Всеслав Романович,– выйдя из кафе по окончании переговоров, прикурил папиросу Политковский.– Не знаю, как вы, а я нынче же курить бросаю и вам советую. Ведь на пороховой бочке до Африки пойдем!

Старпом стряхнул пепел и намеревался затянуться еще раз, как вдруг, сообразив, что его эмоциональная речь идет вразрез с его же поведением, выбросил папиросу в ближайшую урну.

– Да ладно вам, Викентий Павлович, панику раньше времени разводить.– Арсенин парировал гневную эскападу помощника добродушной улыбкой.– Сколь там того динамита? Едва ли четвертая часть фрахта. Оно, конечно, ежели взорвемся, как раз до апостола Петра долететь хватит, ну да мы поопасемся. А сейчас пора в порт возвращаться: хочешь – не хочешь, а дней через восемь, максимум – девять, в поход выходить… Викентий Палыч, а вы жениться не думали?

– Имеется достойнейшая девушка из Львова…– мечтательно вздохнул Политковский.– Одна беда – давненько я туда не наведывался, а морскому пароходу фрахт в те места организовать и вовсе затруднительно будет…

Из дневника Олега Строкина

Сентябрь 1899 года, Одесса

Искренне полагая, что мало какой недуг может превзойти похмелье, прошлую запись я начал с жалоб на головную боль. Какая наивность! И только теперь, оставшись один на один с тоской, я в полной мере осознаю, что любая физическая боль по сравнению с душевной просто ерунда. Странно, что раньше подобные мысли меня не посещали. Это что, выходит, до переноса у меня и души-то не было? Да нет, присутствовала. Только болеть ей было не о чем. И не о ком. А теперь есть.