Следом за Торкером внутрь осторожно сунулся Нирс.

— Под ноги гляди, — не оборачиваясь, бросил Ральк.

Судя по сдавленному писку, Нирс исполнил приказ в точности.

— А... А... что ж это, а?..

Ральк бросил косой взгляд пролом — Нирс выронил факел и медленно пятился, десятнику пришлось отступить и подобрать факел — хотя мокрое все, неровен час займется... Больше зайти внутрь никто не пытался. Ральк, выставив перед собой клинок и факел, медленно двинулся вдоль стены влево, Торкер — вправо. Потом — медленно к центру комнаты. Найдя на полу погасшую лампу, Торкер разжег ее и поднял повыше — теперь только стражники смогли оценить масштабы погрома, учиненного в доме. Кто бы ни орудовал здесь — он действовал стремительно. Судя по рассказу соседей, после того, как убийцы проникли в дом, времени прошло немного — тем не менее, в помещении не осталось, кажется, ничего целого.

— Я так мыслю, — высказался Ральк, — то, что здесь было, уже убралось. Как считаешь?

— Может и так, — согласился Торкер. — След совсем свежий к реке ведет.

— Думаешь, оно в реку ушло?

— Оно?

— Он. Они. Какая разница... Выгляни наружу, вели Нирсу бежать с докладом к нашим. Пусть растолкает писаря, а тот уж решит, кому здесь надлежит побывать...

Торкер вышел, а Ральк продолжил осмотр помещения. Его удивило количество останков, разбросанных по комнате. То, что кровью забрызгано, это понятно. Ральку было хорошо известно, что из свежего покойника крови натечет ведро — если не свернется прежде. Это зависит от характера ран — велики ли, какие сосуды задеты... здесь же человека растерзали так, что кровь не то, что свернуться не успела — фонтаном хлестала... Но вот количество конечностей... Тут только десятник сообразил, что неведомый злодей расправился не только с купцом, но и с домочадцами. Да, это не сторож на складе, это настоящая бойня. Жутко. Вернулся Торкер.

— Еще нужно бы узнать, кто в доме с купцом жил. Здесь несколько человек убито.

— Да вот приведет Нирс кого из начальства, пусть разбираются, а?

— Ну, пусть так... На второй этаж сходим?

— Сходим. Я тут подумал...- Торкер поднял факел и поглядел вверх, потолок тоже был густо окроплен темным. — Если они так людей терзали, то в засаде б не усидели, давно б на нас накинулись.

— Они? — повторил десятник.

— А я почем знаю? — Торкер пожал плечами. — Вот только если это хищник, то другое дело. Тогда он голод утолил и сидит себе тихохонько. Тогда наверх идти опасно.

— Да какой же зверь такое может?

— А я почем знаю? — снова пожал плечами здоровяк. — Там соседи толкуют, мол, тварь разрушила стену. След-то к воде ведет! Гангмарова тварь, говорят. Есть поверье такое… про тварь…

— Так что, не хочешь наверх?

— Я готов, если ты первым пойдешь, — вышибала ухмыльнулся, его, похоже, не пугали жуткие останки. — Если там сытый зверь, то он тебя прикончит, а за мной не погонится. Идешь первым?

— Иду, — согласился Ральк.

В зверя он не верил, потому что очень уж педантично были вскрыты сундуки и кофры, как будто убийца что-то искал. Однако в словах Торкера был резон — если злодей с такой яростью набросился на обитателей дома, вряд ли стал бы теперь выжидать в засаде. К тому же Ральк приметил среди разгрома на полу и стенах несколько ошметков водорослей, а лестница, ведущая на второй этаж, выглядела сухой и чистой. Никто мокрый и увешанный водорослями наверх не ходил. Поэтому Ральк оставил факел, воткнув его понадежней в расщепленную стенку искореженного сундука, а сам, прихватив лампу, двинулся по лестнице. На втором этаже было пусто и чисто. Ни малейших следов разгрома и никого живого. Побродив по комнатам, стражники не нашли ничего, что могло бы послужить уликой. Ральк, правда, заметил, что Торкер украдкой выгреб из маленького ларчика что-то блестящее и позвякивающее — возможно, украшения. Но ничего не сказал. Какая разница? Сам он нашел в кабинете хозяина кошелек с полудюжиной келатов и теперь, заметив поступок подчиненного, решил, что тоже прикарманит серебро. На войне это — обычное дело, а Ральк привык чувствовать себя именно так — как на войне. В Верне он себя от подобного отучал, но картина побоища на первом этаже сразу вернула все прежние привычки… К тому же Ральку хотелось накопить на собственный домик. Для них с Сириной.

Обойдя второй этаж, стражники возвратились к лестнице. Тихо в доме, пустынно. Кусок крыши в дальнем углу коридора осыпался, в прорехе видно сероватое небо. До рассвета на так уж много.

— А ты крови не боишься, — заметил Ральк. — Будто привык. Я думал, стоя на дверях в кабаке, к такому не привыкнуть.

— Мой папаша рыбак был, — пожал плечами здоровяк. — Ты когда-нибудь видел, как рыбу потрошат?

— Так то рыбу…

— Ну, ты тоже, я гляжу, не больно переживал.

— Я воевал. Ладно, идем отсюда.

Когда Ральк с Торкером вышли наружу, перед домом собралась порядочная толпа, человек двадцать. Люди тихо переговаривались. Когда Торкер пролезал в пролом, случайно задел поврежденную стену — тут же наверху что-то хрустнуло, упало несколько черепиц. Все заговорили, указывая руками вверх — были рады возможности поговорить на более или менее безобидную тему, о трещине, прорезавшей стену и прорехе в крыше.

Десятник спросил, кто хорошо знал покойного. Знакомцы называться не спешили, наконец вперед вышел мужчина в плаще и башмаках на босу ногу.

— Не очень-то я знался с мастером Рукистом… с покойным мастером Рукистом. Но жили по соседству. Там слово, тут...

— Кто еще мог быть нынче в доме?

— Жена, наверное. Еще дочка у них была, тоже жила здесь.

— Похоже, — согласился Ральк.

Он насчитал в доме пять ног… Должно быть, одну не заметил среди переломанной мебели. А как еще посчитать?

— Ладно, а родня есть у этого Рукиста?

— Есть брат… кажется… — неуверенно протянул мужчина и оглянулся в поисках поддержки.

— Да, — поддержал другой сосед, — есть брат. Кажется, в Велинке живет, тоже торговец. По-моему, не ладил покойный с братом. Рукист вообще тяжелый человек был, прости меня Гилфинг, что о покойном так говорю.

— Тяжелый, верно — вздохнул первый, тот, что в плаще.

Из-за угла появилась процессия — несколько стражников с факелами. Первым шел Эгильт. Сержант брел, опустив голову, при каждом шаге в его сапогах хлюпало, а одежда была мокрой, хоть выжимай.

Ральк подошел доложить: