Из Дермада Ральк отправился сюда, в забытое Гилфингом захолустье — искал тихую пристань, искал мир и покой… и вот теперь нашел Сирину. Интересно, как поживает нынче Писарь? Он был непростой парень, молчун и скрытник… И, кажется, честолюбец в душе. Писарь снова отправился в Ренприст наниматься в вольный отряд и наверняка служит где-нибудь в Геве или Анновре… Если, конечно, жив. Писарь — это, конечно, кличка, так парня окрестили, потому что был грамотен и даже немного умел колдовать — хотя и не обучался, кажется, у чародея, как положено. Частенько сидел, перебирал какие-то мятые листочки, шевелил губами, как будто учил что-то… Сидит вот так, бывало, глаза, вроде к тебе обращены — а не видит, куда-то сквозь тебя глядит… Странный, конечно, парень был — но тоже член отряда, член семьи… Таких вот, странных, в семье даже больше прочих любят.

Прощаясь четыре года назад с Писарем, Ральк даже не пытался скрыть слез, дороже соратника у солдата не было никого — до тех пор, пока не встретил Сирину. Сирина — это совсем другое, она необычная девушка… а родители ее — славные люди. Даже крикливая бесцеремонная Терена, даже угрюмый и наглый Торкер-младший — тоже славные. Скоро, совсем скоро, они станут семьей Ралька — а семьи у него не было четыре года… с тех пор, как распрощался с Писарем в Дермаде. Прежде Ральк старался гнать из памяти воспоминания о соратниках, о капитане Торне, Писаре и прочих — чего зря себя расстраивать? Как подумаешь о них — тоскливо делается, хоть вой. А вот нынче вспомнил снова — и ничего. Теперь у Ралька есть настоящая семья. Снова.

Возвратившись в «Попутный ветер», Ральк прихватил у Девика кусок хлеба с сыром — завтра с рассветом на службу, завтрак заказывать некогда будет — и поднялся к себе, не задерживаясь в зале, где все еще шумели, выпивая, посетители. Ральк развесил промокшую одежду, приготовил ножны с мечом, каску и нож, и лег спать.

Поднялся он до рассвета и первым делом выглянул в окно — паршиво, похоже, дождь так и лил всю ночь, с неба лилась все та же мелкая пакость, что и вчера вечером, окрестности выглядят мокрыми и унылыми. Ральк быстро собрался, на ходу проглотил приготовленную с вечера снедь, нахлобучил каску и щелкнул пряжкой ремня. Подхватил плащ, напоследок еще раз оглядел комнату с порога — и вышел.

Внизу, в пустом зале уже хозяйничал сонный Девик — бродил между столами с метлой, наводил порядок. Интересно, когда он отсыпается? Хозяин неспешно сдвигал стулья, выметал из-под столов объедки и сор… вот нагнулся, что-то поднял, понюхал, повертел перед глазами и снова швырнул под ноги. Заслышав шаги Ралька, кабатчик обернулся, зевнул и поприветствовал постояльца:

— Здорово, Ральк! А правду вчера говорили, что теперь по ночам цеховые станут по городу караул нести?

— Вроде бы, да, — на ходу бросил Ральк, устремляясь к двери. Задерживаться и трепаться с болтливым кабатчиком не хотелось, это было скучно, — так начальство говорит. Ну, бывай!.. Вернусь поздно.

— Ага, Гилфинг тебе в помощь, — зевнул Девик и зашуршал метлой…

Ральк вышел из трапезной, нахлобучил каску, накинул плащ и укутался как следует — после теплой духоты «Попутного ветра» сразу стало зябко и неуютно. Солдат поежился, представляя, как сейчас он попадет из-под навеса на дождь и ветер… Потом на память пришел вчерашний вечер, Сирина, ее улыбка и маленькая теплая ладошка в его руке… Ральк улыбнулся и беспечно шагнул из-под навеса. Жить — не скучно. Совсем не скучно, если помнить, что Сирина ждет его.

Дождь монотонно барабанил крошечными капельками по каске, серый, скучный дождик. Ральк поднял воротник. Все вокруг было серым — небо, дома, мосты и лужи. Серая вода в каналах, испещренная рябинками от упавших серых капель, серый сумрак в серых подворотнях… Серые лица немногочисленных прохожих, и серое выражение этих лиц.

У кордегардии собралась порядочная толпа — возвращались с ночного дежурства ополченцы, подходили стражники. Кутались в плащи, ежились… Перед входом рыжий Нирс ожесточенно ругался с тщедушным подмастерьем:

— Подумаешь, за ночь ничего не случилось! У нас годами ничего не случалось, понял?!

— А вот сейчас в городе Тварь объявилась, — огрызался цеховой, — так пока стража охрану несла, люди сгинули! Тварь растерзала! А как мы!..

— Что — как вы?

— А как мы в ночь караул стали нести, так спряталась Тварь, испугалась!

— Тебя, что ли, сопляка, испугалась?

— Ах, сопляка?! Сам ты гнида рыжая!

Нирс ухватил за грудки подмастерья, тут же несколько ополченцев придвинулись поближе, наверняка намереваясь вступиться за своего, если придется — Нирс был на голову выше и раза в полтора тяжелее тщедушного противника. Конечно, если бы нынче ночной караул несли не ткачи, а, к примеру, цех кузнецов, рыжий не был бы так смел. Тем не менее, беспорядка Ральк допускать не желал и рявкнул:

— Отставить!

Нирс тут же выпустил ткача и отступил, оправдываясь:

— А чего он… Подумаешь, Тварь нынче не вылезла… Вот если бы вылезла и эти герои ее изловил бы… Вот тогда бы…

— И что, если б изловили? — осведомился Ральк. — Ты б, Нирс, обрадовался, что за тебя твою работу эти почтенные мастера выполнили?

Нирс тут же стушевался, а ткачи забурчали одобрительно. Ральк обернулся к ним:

— А вам, мастера почтенные, я замечу, что пацанов своих вы распустили. Длинный язык до добра не доводит. Я вот велю этому солдату Нирсу каждый день являться к вам с проверкой. Пусть-ка проследит, как вы своих подмастерьев учите, а заодно — и сколько льна в шерсть мешаете.