Шрифт:
– Ты нашел что-нибудь? – спросила она.
– Что?
– У себя в глазах.
– Нет. Ничего.
– Дай-ка я посмотрю, – сказала она и шагнула ко мне, слишком близко. Она протянула руку и погладила меня по лицу. Люсинда смотрела мне прямо в глаза. А это значит, что мне тоже пришлось смотреть ей прямо в глаза. Они были зеленые, словно яблоки в залитой солнцем оранжерее, какие-то отстраненные. Для меня это был перебор.
– Да не трясись ты. Дай мне посмотреть, – настаивала она.
Люсинда смотрела мне в глаза, а у меня уже встало, причем встало конкретно. Но то, что я видел в ее глазах, было в десять раз хуже.
– Нет. Ничего, – сказала она. – У тебя голубые глаза, красивые голубые глаза. Как летний день, но без намека на солнце. Это странно. Я могла бы поклясться...
– Что во мне есть Вирт?
– Да. По ощущениям вроде бы правильно, но без желтого.
– Зато желтое есть у тебя в глазах.
Я разглядел среди зелени эти крошечные пятнышки. Они вспыхивали, как осколки золота.
– Ты уже был здесь раньше, да? – спросила она.
– Я не знаю, я не могу это объяснить.
– Давай я тебе кое-что покажу.
– Люсинда...
– Что-то не так, малыш?
– Я...
– Что?
– Я не должен этого делать...
Я должен искать Брид и Существо. И Дездемону...
Люсинда взяла меня за руки и ласково повела куда-то.
Задняя спальня была вся задрапирована в пурпур. Кровать в виде каменной плиты и статуя Девы Марии. Из глаз Марии сочилась кровь, стекая по белому алебастру щек.
У меня голова пошла кругом, и мне стало весьма затруднительно адекватно воспринимать окружающую обстановку.
– Я в Вирте! – пробормотал я. – Я знаю, что в Вирте!
– Нет, – сказала Люсинда. – Ты просто думаешь, что ты в Вирте.
– Но это же Католическая Ебля? Вирт Интерактивной Мадонны?
– Да, все правильно. Неужели ты раньше не понял? Ты же видел гостиную.
– Это было в начале девяностых, да?
– Да.
– Капкан Ностальгии?
– Ну, наконец-то, ты въехал. И комната, где спит Битл? С путами и кнутами?
– Это, должно быть, Госпожа Извравирта. Я все это пробовал!
– Смотри внимательно.
И тут я начал врубаться. У меня вдруг возникло стойкое ощущение, что меня дурачат. Я повнимательнее пригляделся к спальне Католической Ебли. Кровь больше не выглядела реальной. Я обмакнул в нее пальцы, понюхал...
– Это краска?
Люсинда засмеялась.
– Барни сам оформлял эти комнаты. Они – точные копии перьев-бестселлеров. Это забавно, да? И Барни, мне кажется, оторвался на этом по полной программе.
– Он что, не может употреблять Вирт?
– Ну, да. Барни совершенно безперьевой.
– Я так и думал. Этот взгляд...
– Знаешь, это не так уж и плохо. То, что он не потребляет Вирт... он поэтому такой настоящий. Реальный. И такой сильный. В таком, старомодном смысле. Так что вовсе не удивительно, что теневые девушки любят его в постели. Я вот тоже его люблю. И эти комнаты... ну, здесь он славно кончает.
Но я вспомнил взгляд Барни... печаль у него в глазах... это ощущение оторванности от сна. Но не в том смысле, в котором я это понимал. Ему нравилась эта оторванность. Сон был слабым, а Барни – сильным. Теперь мне действительно стало понятно: Барни – безперьевой. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы закрыться от этих воспоминаний.
– У тебя в глазах – Вирт, Люсинда. Кто ты?
– Я – звезда. Да, во мне – Вирт. Я соединяю явь со сном. Там меня называют Синдерс.
Синдерс О"Джунипер.
Теперь я увидел себя в ее объятиях. Мы с ней столько раз занимались любовью в перьях – в бесчисленных мягких и розовых Порновиртах.
– Я – Вирт-актриса, – сказала она. – Это моя работа.
Почему-то мне было больно видеть ее в реале.
– Я знаю, в тебе тоже есть Вирт, – сказала она. – Несмотря на голубые глаза. Возможно, ты еще не готов. Я почувствовала это сразу, с первого взгляда. И чувствую это сейчас.
– А как ты это поняла?
– Потому что я вся горю.
Я не знал, куда деть глаза.
КАРМАХАНИКА
Синдерс свела меня вниз, по тропинкам – к каналу, за ворота Города Игрушек, туда, где работают и отдыхают автомеханики и каучуковые производители. Был ранний вечер; мир был полуосвещен, и на дороге не было никого – только мы двое.
Мы шли по узкому, вымощенному булыжником проходу между каналом и железнодорожным мостом. Мост был оснащен рядом закрытых арок, и хорошо защищенных от ночных воров. И вода в канале была цвета плохого Виртового сна, ну, знаете... когда все чувства обращаются в грязь, и ты не можешь пробиться наружу.