— Нет необходимости описывать его наружность, ваша светлость. Все гондольеры знают ее, как свои пять пальцев.

— Ну, стало быть, ты его знаешь, — сказал дон Камилло.

Он машинально передвинул некоторые вещи на письменном столе и после недолгого раздумья ласково и доверчиво обратился к Джино.

— Ведь ты уроженец моих поместий и всю жизнь провел у меня на службе, Джино. Я хочу, чтобы последние годы твоей жизни прошли спокойно и в достатке там, где ты их начал. До сих пор ты ни разу не обманул моего доверия, хотя тебе нередко приходилось бывать свидетелем кое-чего в жизни твоего хозяина, что для чужих было бы очень любопытно.

Дон Камилло улыбнулся, но веселое выражение его лица быстро сменилось сосредоточенным.

— Так как ты знаешь того, о ком я говорил, то наше дело становится очень простым.

Герцог передал слуге конверт большого формата и, сняв с руки кольцо с печатью, добавил:

— Это будет подтверждать твои полномочия. Под аркой Дворца Дожей, ведущей к каналу святого Марка, под Мостом Вздохов [13] , ты сегодня, не позднее часа после заката солнца, встретишь Джакопо. Передай ему этот пакет, а если он потребует, то и кольцо. Дождись его ответа и принеси мне его…

Джино пришел в волнение, которого он не мог скрыть. Обычная покорность боролась в нем с тем отвращением, которое внушал ему приказ герцога. Но дон Камилло сделал вид, что не замечает колебаний слуги, и повторил:

— Итак, у арки, ведущей во дворец, под Мостом Вздохов, и по возможности не позднее первого часа ночи [14] .

— Разрешите мне, синьор, сопровождать вас вместе с Джиорджио в Падую.

— Почему тебе вдруг захотелось отправиться в это утомительное путешествие?

— А потому, что там нет ни Дворца Дожей, ни Моста Вздохов, и потому, что там не встретишь этого негодяя Джакопо.

— Как я вижу, тебе не хочется исполнить мое поручение. Но ты забываешь, что обязанность слуги — повиноваться приказаниям хозяина. Ты — мой вассал, Джино Мональди, и хотя ты с детства — здесь, в Венеции, гондольером, все-таки ты мой вассал, как уроженец моих неаполитанских поместий!

— Синьор, скажу вам откровенно, что все мы здесь, в Венеции, простые люди, — начиная от продавцов воды и кончая гондольерами, — все мы желаем этому псу Джакопо самого что ни есть скорого успокоения в лоне Авраамовом [15] … Говорить с этим негодяем значит не дорожить своей честью. Это могут подтвердить все. И не дальше, как вчера, это же самое говорила красавица Аннина, дочка старого торговца вином… Да если кто из гондольеров увидит меня с Джакопо, мне не придется участвовать в гонках, даже несмотря на поддержку вашей светлости…

— Итак, если он тебя задержит, ты дождись его ответа… А если он прогонит тебя без разговоров, ты немедленно вернись сюда, чтобы я знал, чем кончилось мое поручение.

— Я очень хорошо понимаю, синьор, что самолюбие хозяина значит больше, чем честь слуги… Если бы какой-нибудь мерзавец осмелился нанести оскорбление вашей светлости, мы с Джиорджио всегда сумели бы доказать нашу преданность…

— Ага, так… Ну, благодарю тебя… Ступай и спи спокойно в гондоле… А ко мне пошли Джиорджио.

— Помилуйте, ваша светлость!

— Ты ведь отказываешься?

— Как прикажете, ваша светлость, отправиться к Мосту Вздохов: улицами или каналами?

— Как хочешь. Только захвати с собой весло, потому что может понадобиться гондола.

— Не успеете, синьор, и глазом моргнуть, как принесу ответ от Джакопо, — сказал, вздохнув, Джино и, поклонившись, вышел из кабинета с запечатанным письмом в руке.

Спустившись по потайной лестнице, он миновал узкий коридор и, пройдя по внутреннему двору через скрытую, немногим известную дверь, вышел в темный переулок, соединявшийся с соседней улицей.

Венеция расположена на низких песчаных островах. Вероятнее всего, что обширная мель в глубине венецианского залива — наносного происхождения. Множество потоков, орошающих долины Альп, несут Адриатическому морю свою дань в виде остатков разрушенных ими горных пород. Этот наносный грунт образует в заливе мели, которые с течением времени выступили из воды группой низких островов. Песчаная отмель, обращенная к Венеции и к ее лагунам, называется островом Лидо. Так как большинство глубоких каналов лагун оставлено в неприкосновенности, то город в разных направлениях прорезывается множеством протоков. По берегам этих протоков стены домов буквально упираются в воду, так как недостаток твердой почвы заставлял строить дома у самых берегов каналов. Благодаря этому почти каждое из зданий имеет один выход на канал и другой во внутренние проходы улиц. Улицы Венеции хотя и очень узки, но все вымощены, удобно проложены, и, при наличии мостов, сообщение между островами незатруднительно.

Джино очутился на одной из таких улиц. С гибкостью угря, плавающего в лагунах, он пробирался в толпе, стараясь пройти незамеченным. Не останавливаясь ни разу, он добрался до маленького низкого домика, стоявшего на углу площади, населенной бедняками и рабочим людом. Пробравшись среди множества пустых бочек, груд снастей и разного хлама, гондольер нащупал дверь и вошел в комнату.

— Ты ли это, Джино? — вскричала хорошенькая, разбитная венецианка, в голосе которой слышалось кокетство и удивление. — Пешком, потайным входом и в необычный час!