— Все в порядке, Крис, — ответил я на вопрошающий взгляд моего друга, — ничего страшного.

Джимми недоверчиво покачал головой.

— Я вам рассказал, что знал и кажется, чего не знал, тоже, — добавил я в свое оправдание.

— Ничего не понимаю, — с горячностью параноика, обманутого в своих ожиданиях воскликнул Грэмм, — что за бредом вы занимаетесь, ребята, или вправду вы уже спятили?

Он изучающе посмотрел на меня, затем на Харди.

— Не понимаю я вас, — продолжал он, — как дети, придумали черт знает что, закончили диск, вот решим вопрос с деньгами и ну ее на фиг, эту комнату, надо дальше работать, а то так совсем можно…

— Вот видишь, Джим, — прервал его Харди, — это у тебя, а не у меня нет фантазии.

— Да ну вас к дьяволу, обоих, — он махнул рукой и кинулся к двери.

Крис взял мою руку и прижался к ней губами.

— Ты здорово рассказал о нас, малыш, — заметил он, — а Джимми просто придурок, маменькин сынок.

— Он нормальный парень, Крис, не то что мы с тобой. — возразил я.

— Никакой он не нормальный, не знает, с кем перепихнуться, вот и бесится, — грубо ответил Харди. — он мне просто завидует.

— Это ты не прав, — меня возмущало его несправедливое отношение к Грэмму. — он хороший парень, но ты пойми он по-другому воспитан, ему это неприятно.

— И плевал я на него, — возразил Харди, — а ты вообще не бери в голову. Они все думают, что я без них не обойдусь. Ошибаются.

Корпорация «Виста». Здание в виде неправильного многогранника с золочеными стеклами. Мы поднялись по лестнице и нажали код охраны. Никто не откликнулся, но двери открылись. Мы прошли сквозь них как сквозь врата ада и оказались на первом этаже в холле облицованном странным материалом наподобие пластика синевато-стального цвета. На гигантском экране прямо перед нами светилась надпись «Идеи правят миром». Все мы: и я, и Крис, и Джимми, и Флан, прилетевший только утром и явно не выспавшийся, и медлительный Холливуд были внезапно подавлены увиденным, никто не мог произнести ни слова. К нам подошли охранники в золотых комбинезонах. Парень лет двадцати, высокий и широкоплечий блондин с голубыми глазами, и его напарник в возрасте бритый наголо. Они сдержанно поприветствовали нас, и затем молодой сказал:

— Сожалею, господа, произошло недоразумение, господин Говард приносит свои извинения.

— В чем дело? — настороженно спросил Харди.

— Наверх могут подняться только двое, вот приглашения — он протянул нам две металлические пластины, на одной из них было мое имя, на другой Криса.

— Джон вас проводит, — он повернулся к напарнику и тот кивнул.

— Я протестую, — воскликнул Флан, вдруг выступивший вперед, — это безобразие, я адвокат, я обязан присутствовать.

— Извините, это запрещено, — твердо возразил голубоглазый.

— Заткнись, Микки, — процедил Харди сквозь зубы. — Пошли, Стэн.

Мы пошли вслед за бритоголовым наискосок туда, где, видимо, находилась дверь лифта. Когда он открылся, я увидел то, что и ожидал или почти то, что ожидал. Он весь был зеркальным, но без углов, это была правильной формы зеркальная капсула. Охранник вошел первым. Мы последовали его примеру. Он набрал код, и мы взлетели с такой скоростью, что меня затошнило. Крис был холоден и сосредоточен, кажется, он собирался биться до последнего.

— Ты помнишь, что сказал Холливуд, — прошептал я ему, выходя из лифта, — ничего не подписывай.

Он кивнул, и мы пошли по бесконечным коридорам пересеченными другими коридорами, сворачивая то направо, то налево, на стенах, в которые были вделаны мониторы, беспрерывно крутились демо, то вполне мирные, то кровавые. Я невольно сжал руку Криса, и он ответил мне тем же. Наконец нас подвели к стене, разделенной надвое с встроенной системой проверки.

Охранник попросил у нас приглашения. Он вставил их одно за другим в магнитные гнезда. Я уловил едва слышный звук, напоминавший лишь отдаленно какую-то старинную мелодию. Стена раздвинулась и мы вошли внутрь. Это был не кабинет, а по видимости комната для приема посетителей, просторная с картинами на стенах фисташкового цвета, и большим белым круглым столом посередине. За столом лицом к нам, положив перед собой сцепленные замком руки, сидел Председатель Совета Директоров, сам господин Говард. Я сразу же занялся тем, что попытался хотя бы приблизительно определить его возраст. Все же ему было не больше пятидесяти, хотя, возможно, я и заблуждался. Седых волос у него было достаточно, он был не красив и, скорее всего, южанин, судя по его орлиному носу и крупным немного жестоким чертам лица. Мы остановились в нерешительности. Говард, не сделав ни единого движения, продолжал смотреть на нас и вдруг дружески протянув руку, сказал:

— Присаживайтесь, Адель сейчас все приготовит.

Мы сели как под гипнозом. Я видел, что Харди заторможен не меньше, чем я. Я впервые видел его в таком необычном состоянии. Вошла Адель, выскользнув откуда-то из другого конца комнаты и подойдя к столу поставила большой поднос с кофе, маленькой загадочной бутылкой, напоминавшей флакон с ядом и крошечными пирожными. На подносе так же лежали зажигалка и пачка сигарет.

Я непроизвольно потянулся за ними, мне уже давно и мучительно хотелось курить. Говард понял мое движение и улыбнулся одними уголками губ.