— Крис, скажи им, чтоб вышли, — умоляюще обратился я к нему.

— Эй, ребята, — крикнул он курившим, — валите отсюда.

Они тихо засмеялись и вышли. Харди положил мне руки на плечи:

— Хреново? — поинтересовался он с состраданием, я поднял голову и посмотрел на его отражение в зеркале.

«Господи, — взмолился я про себя в отчаянии — дай мне умереть»

— Я люблю блевать в одиночестве, — глухо я сказал Харди.

— Понял, — ответил Крис и, похлопав меня по плечу, быстро вышел за дверь.

Я остался один, и у меня началась рвота. Затем, умывшись холодной водой, я немного пришел в себя и сел на пол, прислонившись спиной к стене. «Никогда, — прошептал я, Никогда больше»

Вошел Крис и внимательно посмотрел на меня. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько униженным. Меня бесил его здоровый, трезвый вид, его теплый взгляд, вся его персона, я проклинал тот день и час, когда мы увидели друг друга впервые.

— Вставай, — он протянул мне руку, но я не пошевелился.

— Ну ладно, я тоже посижу, не возражаешь? — извиняющимся тоном сказал он и опустился на пол рядом со мной.

«Да нет, он не глуп, — подумал я, — он просто издевается надо мной. Ему это доставляет удовольствие. Мало он развлекается, теперь еще я нашелся. И как я мог подумать, что должен что-то для него сделать»

— Ты чем занимаешься… — спросил он неожиданно, — ну, кроме этих ваших предсказаний?

— Я художник, — еле слышно ответил я.

— А меня рисовать возьмешься? — он спросил это совершенно искренне без всякого подвоха, вероятно, ему действительно хотелось, чтобы я нарисовал его.

— Не знаю, — я помолчал и затем добавил, — можно попробовать.

— Это я виноват, — произнес он тоном сожаления, — ты раньше ничего, небось, не пробовал.

— В каком смысле? — уточнил я.

— Ну, в смысле травы, но та, что мы сегодня курили, была с добавками. Крепковатые они.

Я повернул голову и посмотрел на него без обиды, без злобы и даже без укора.

— Я ничего никогда не пробовал, я вообще не имею никакой тренировки в таких вещах, я просто тебя не хотел обидеть, — выпалил я на одном дыхании, и мне сразу полегчало, словно это признание было призвано аннулировать всю унизительность моего положения.

— Да ты не смущайся, — успокоил он меня, — у многих такое бывает, вот Грэмм вообще даже пить не мог поначалу, он из семьи такой, знаешь, туда нельзя, то не делай, с этими не ходи, в консерватории учился, а потом все пошло, как надо. А ты, кстати, откуда?

«Разговор по душам», — отметил я про себя не без сарказма.

— Я из Манчестера. Там мои родители остались.

— А кто они? — он явно искренне интересовался моим происхождением.

— Какая разница. Все равно я здесь.

— Это верно, — согласился Харди, — ну, по тебе видно, что ты не из простых.

— Да, пожалуй, по тебе тоже, — сказал без всякой задней мысли.

— Правда? — изумился он, — ты так думаешь?

Я кивнул.

В туалет вошел мужчина лет тридцати пяти в приличном костюме и посмотрел на нас с любопытством. «Адвокат, — подумал я, — как пить дать, адвокат». Он зашел за выступ стены, вероятно, отгораживающий второй блок раковин, и вышел через минуту, запрокинув голову.

— Вообще-то я не жалую наркотики, кроме травы, конечно, — пояснил мне Харди, не понижая голоса.

— Мне пора, — сказал я, поднимаясь.

— Ладно, — согласился он.

Мы вышли из туалета, прошли танцзал и поднялись по лестнице. За нами с грохотом опустилась решетка. На свежем воздухе я почувствовал себя нормально. Мы сели в машину.

— Может, покатаемся, — спросил Харди, по его виду было ясно, что он не хочет расставаться немедленно.

— Да, — ответил я и началась бесконечная езда по городу. Мне смертельно хотелось спать. Я боролся с собой, пока это было возможно, но затем все же уснул. Я проснулся от внезапной остановки, обнаружив, что Крис тоже спит, привалившись ко мне и положив мне голову на плечо. Бобби пристально смотрел на меня в зеркало. Было уже семь утра.