– А дальше куда?

– Вот дальше и будем решать. Пока что нам из Храма вырваться надо, а если наверх сейчас пойдем – никакого «дальше» не будет. Потому…

– Хорошо, убедил, – перебил я. – Но сначала надо забрать Юну.

– Чё?! – взвизгнул карлик. – Это еще зачем? Ты не слышал, что ли, об чем я только что талдычил?

Я нагнулся к нему и сжал пальцами узкое плечико. Чак сморщился.

– Мы должны забрать Юну, – раздельно произнес я, глядя ему в глаза.

Карлик дернул плечом, сбросил мою руку и локтем толкнул дверь, выходящую на лестницу, по которой нас привели сюда.

– Не пойду я за ней, наемник.

– Забыл про деньги, которые она обещала?

– Не забыл, но…

– Семь золотых, – напомнил я.

– Моя жизнь стоит дороже! Там, наверху, монахи толпами шастают, а ты туда хочешь идти! И еще жрецы! Конечно, тебя–то, может, не убьют, но меня так точно пришибут.

– Дело не в семи золотых, тут другое. Если мы Юну Гало спасем, если все же найдется способ с некрозом справиться, если все получится… Она нам благодарна будет, правда?

– Ну так и чего? – не понял он. – Слишком много «если», наемник.

– В любой рискованной операции много всяких «если». Так вот представь: мы вместе с Юной в Арзамас возвращаемся. Победителями. Она нас в Форт приводит, или где там их старшины живут…

Чак поразмыслил. И сказал, переступая порог:

– Нет, все равно наверх не пойду. Ты мне, конечно, смутил сейчас разум, наемник, заманчивое предложение, но… Ладно, вот что: я вас внизу подожду. Пролезу в тот тепловоз, осмотрюсь. Это я хорошо умею – пролазить незаметно. И вас буду ждать. Но недолго, слышишь? Все, больше не о чем говорить.

– Хорошо, тогда дай мне карабин.

Чак остановился на верхней ступени, ссутулившись, некоторое время стоял неподвижно, потом скинул ремень с плеча. Я подхватил карабин, а Чак вытащил из кармана патроны, которые забрал со стола.

– Я не обманываю, человече, – подожду вас. Но долго ждать не стану. А ты бы лучше туда не шел, наплевал на девку. Тебе ее из Храма не вытащить, гиблое дело.

– Не могу, – сказал я. – Ты всего не знаешь, и сейчас нет времени объяснять… Она мне нужна. По–настоящему нужна.

– Ну, как хочешь. – Он положил патроны на пол. – Тогда удачи, наемник. Тебе никогда в жизни она не нужна была так, как сейчас. – И быстро заковылял по широким ступенькам, переставляя ноги, будто ребенок.

Я подобрал и сунул в карман патроны, закрыл дверь на лестницу, взял пику. Махнул ею, зацепив наконечником низкий потолок, достал нож Григория, сделал надрез примерно на середине древка и сломал пику о колено. Качнул обломком – вот так, теперь им можно и как дубинкой действовать, и наконечником, если надо, кого–то проткнуть. В коридорах таким орудовать удобнее.

Еще минута ушла на то, чтобы стащить с Григория черную рубаху – Юна, когда мы ехали на дрезине Почтаря, упомянула, что тут их называют полурясами, – и нацепить на себя. Галифе монаха для меня были явно слишком коротки и широки в талии, но я все равно стянул их с тюремщика и штанинами связал его руки за спиной. Он застонал, но в себя не пришел. Я перетащил его в камеру, мертвого мутанта – в другую, закрыл двери, потом запер ту, что вела в коридор, ключами монаха. Ключи бросил под стол. Слегка распустил ремень карабина, перекинул через голову. Рукава полурясы оказались коротковаты, зато она была просторной и не жала в плечах.

Поправив карабин за спиной, я открыл третью дверь, разглядел в полутьме каменную лестницу и зашагал по ней вверх.

Вскоре стали слышны выстрелы. В Остановившись в начале длинного, полого изгибающегося коридора, я стволом карабина отодвинул край занавеса на окне с мутноватым стеклом – первым оконным стеклом, которое я увидел в этой реальности.

Коридор находился на нижнем этаже здания, окруженного гранитной стеной. Лучи закатного солнца озаряли вершины красных башен. Кремль! Вот, что они называли Цитаделью… Иногда в окошках башен поблескивали вспышки. Над одной развевался черно–желтый флаг. Хорошо, а где я нахожусь? В храме Христа Спасителя, вот где. С огромного центрального купола монахи могут простреливать внутренний двор Кремля, то есть Цитадели, и площадь с Мавзолеем. Интересно, он разрушен?

В окруженном гранитной стеной внутреннем дворе Храма ровными рядами росли деревья и тянулись аккуратные каменные дорожки. Возле сторожевых будок стояли монахи с желтыми повязками на рукавах, горели костры. Бесхвостая лошадь тащила по аллее к стене «сорокопятку» с угловатым бронещитком в заклепках и литыми колесами из пластика. Следом, положив руку на орудийный ствол, шагал монах.

Когда я отошел от окна, в другом конце коридора хлопнула дверь. Раздались голоса, быстрые шаги. Откинув занавес, я нырнул за него и влез на подоконник. Занавес лег на место. Шаги стали громче – и стихли. Я не видел людей, а вот они на фоне льющегося из окна света могли различить мой силуэт. Хотя на улице вечер, а занавес плотный…