Шрифт:
Их часть базировалась совсем неподалеку, она прикрывала южное направление. Вот только по прибытии в часть его ждало первое разочарование: командир бронебригады скептическим хмыкнул, глядя на здоровяка ростом сто девяносто три сантиметра, а потом встал из-за стола – и Дмитрий все сразу понял. С его-то ростом, да в тесный отсек боевой машины…
Но так получилось, что после окончания трехмесячных курсов общей подготовки и трехмесячных горно-пустынной, распределили его сюда. В эту же часть – только бойцом подразделения мотопехоты.
Про то, что началась война, они не узнали, никакого сообщения не было. Они знали, что Британия напала на САСШ и по всей армии ввели повышенную степень готовности, целыми днями они обслуживали свой мехпарк, ремонтировали все, что можно успеть отремонтировать, проверяли все, что можно успеть проверить. А потом пришла война и сюда – они просто поняли это. Поняли по зареву, вставшему над горизонтом в одну прекрасную ночь и суматошной ночной тревоге. Они вывели свою технику в поле, рассредоточили и замаскировали ее, потому что поступила вводная – быть готовым к МРАУ, массированному ракетно-авиационному удару с использованием ядерных средств поражения. Это была война, большая война, и никто ей не радовался, потому что, только сидя у своих боевых машин в общевойсковых защитных комплектах, они вдруг очень остро поняли, что на карте сейчас стоит судьба всех их. Судьба России.
Потом они сели в свои боевые машины, по приказу их капитана приторочили к ним большие мешки со всем, что нужно в долгом походе. И в час ночи по местному времени, второго июля четырнадцатого года от Рождества Христова, стальной колун русского наступления обрушился на нейтральный и давно дестабилизированный, находящийся без законной власти Афганистан, чтобы, пройдя его, нанести удар в самое уязвимое место Британской Индии.
Полномасштабная война – это совсем не то, что замирение, но всю ночь и всю первую половину дня они шли без сопротивления. Было видно, что господство в воздухе захватили и держат русские летчики: все люки были задраены из-за вездесущей пыли, но на коротких остановках они смотрели в небо и видели проносящиеся над ними направлением на восток русские истребители. Были и вертолеты, прикрывавшие их колонну настолько, насколько позволяла дальность их действия и возможности по дозаправке.
Генерал Апраксин постепенно менял части, находящиеся в авангарде наступления, те, что шли авангардом с самого начала, отступали назад для дозаправки и короткого ремонта, вперед шли свежие части. Так и получилось, что их часть оказалась в авангарде наступления именно в тот момент, когда они наткнулись на спешно оборудованную и прикрытую крупными маневренными силами британскую оборонительную линию.
О том, что они вступили в бой, они догадались по тому, как шедшая ровно БМП [58] начала маневрировать, уклоняясь от возможного удара и увеличивая скорость. Потом – с грохотом и визгом сработала система защиты, сбив подлетающую к БМП противотанковую ракету. Потом – поручик Ольгин высунулся в смотровой лаз на крыше и увидел, как над ними режут небо огненными стрелами неуправляемые ракетные снаряды…
58
БМП в этом мире были как гусеничные, так и колесные. Гусеничные делали на шасси старых танков, а специализированные все были колесными.
Потом – что-то светящееся свистнуло над самой бронемашиной, и он свалился вниз, под защиту брони.
– Что там?
– Кажись, бой идет! Серьезный!
– Кажись. Обоссался, поди.
– Кто – я?
Выяснить отношения не успели – что-то с размаху ударило по машине, и одновременно с этим машина резко наклонилась вперед, так что все, кто не сидел, полетели с ног. Ругаясь, командир их отделения оттолкнул упавшего на него вольноопределяющегося, запросил командира БМП – не пора ли выметаться из машины. Через лавину хлынувшего на него мата он сумел понять – все же не пора…
Потом машину столь же резко накренило в обратном направлении, и они поняли, что перебираются то ли через ров, то ли через высохшее русло реки. Потом – они снова маневрировали, что-то снова грохнуло, и отрывисто, как отбойный молоток, заработала автоматическая пушка, подавляя цели где-то впереди. Потом – машина резко остановилась, и в десантном отсеке замигал зеленый свет, а их командир заорал: «Наружу, мать вашу!»
Сидевший ближе всего к ручке на потолке, открывающей дверь десантного отсека, поручик Ольгин дернул эту ручку, дверь с шипением откинулась, и они увидели настоящий ад…
На всем пространстве, которое можно было видеть, горела техника. Танки, самоходные установки, штурмовые гаубицы, противотанковые ракетные и артиллерийские комплексы. Все то, что Россия и Великобритания столь долго и любовно готовили к предстоящей схватке, – все это горело, взрывалось, выбрасывая в прокопченное небо фонтаны искр, гибло. Горел пропитанный соляркой песок, горели и взрывались полевые склады – были видно, что удар на этом направлении застиг британцев врасплох, и линию обороны они создали наспех. Не было понятно, чья техника горит – наша, британская, все были едины на этом бранном поле перед Богом. Все шли по тонкому лезвию меча и срывались в полыхающее под ним дымное, соляровое пламя.
– Перейти в наступление! Вперед, вперед!
Ухнуло – и наскоро возведенная прямо перед ними пулеметная позиция разлетелась в разные стороны в дыму и пламени. Из горящего ада к ним прорывались наступающие штурмовые гаубицы.
Это был наскоро возведенный пункт, полковой, а то и дивизионный, то, что они к нему прорвались, – само по себе большая удача. Контейнеры и легковозводимые саперные укрытия – армированные мешки, в которые насыпают землю с быстроходной траншейной машины: одновременно и траншею-укрытие роет, и перед ним защитный барьер возводит. Это все, что британцы успели сделать, но и это немало.