Не слышно было шагов на втором этаже школы. В соседнем крыле, где обычно по утрам тренировалась баскетбольная команда, отчего в их классе тряслись стекла, тоже стояла тишина.

Стекла были замороженными и сияли на солнце ледяными цветами.

Яна любила такое одиночество в классе. Директор куда-то вышла. Преподаватели опаздывали из-за пробок на дорогах.

Яна постучала пальцами по столу, будто сыграла гамму соль минор. Потом открыла ноутбук, создала новый файл и задумалась. Ей нужно было нести сегодня первую главу романа для газеты и показывать, что она умеет писать. Умеет ли? Сможет ли осилить по главе в неделю?

Рядом заскрипел стул, и подсел Дима.

Янка покраснела и уткнулась в монитор.

— Чай горячий? — спросил вдруг Дима своим низким ломающимся голосом и, не дожидаясь ответа, взял чайник, чтобы налить себе в кружку кипятка. — Занятий, я так понимаю, сегодня не будет?

Он пристально посмотрел на Янку. Она пожала плечами.

— Ты можешь повторить свое «привет», — улыбнулся он.

Лучше бы он не улыбался такой невероятно обольстительной улыбкой. Яна закрыла свои пылающие щеки распущенными локонами и кружкой с чаем.

— По-моему, ты еще не кинула в воду пакетик, — снова улыбнулся Дима и протянул ей коробочку.

Яна поперхнулась кипятком и взяла чайный пакетик у него из рук.

— Так ты здесь уже давно? — спросил снова он после минуты молчания.

— Да, — ответила Яна и, подумав, что это невежливо, добавила: — Мне очень нравится здесь. Правда, задают много. Плюс к обычной программе — еще и погружение в литературу, несколько спецкурсов на выбор по журналистике и драматургии, по зарубежной литературе, по средневековой литературе… и по многим другим литературам. Я так объясняю… потому что ты… редко тут появляешься.

Дима кивнул, снял с шеи наушники, выключил маленький черный плеер и положил его в «шмотник» с изображением знакомого лица. Яна долго не могла понять, кого же ей напоминает эта фотография. Длинные светлые волосы, с прищуром глаза. Так ведь… самого Диму и напоминает!

Она с ужасом посмотрела на него.

— Это ты? — откашлявшись, осмелела и спросила она наконец.

— Где? — удивился Дима.

— На сумке твоей! — Яна приподняла брови и показала пальцем на фотографию.

И тут Дима засмеялся. Он посмотрел на Яну, затем на «шмотник» и, все еще смеясь, ушел в туалет. Он включил воду и стал мыть и греть руки под горячей водой.

Когда он вышел, Яна снова смотрела в ноутбук и чуть не плакала.

— Ты не знаешь Курта? — Дима плюхнулся обратно на стул.

Яна покачала головой.

— А ты знаешь Глиэра? — спросила она злобно в ответ.

— Нет, — весело ответил он. — Но не знать Курта… Это…

Дима развел руками.

— Все знают Курта!

Яне хотелось вскочить на ноги и крикнуть ему, что это не грех — не знать, кто такой Курт, и почему он так похож на Диму. Что у людей бывают разные сферы общения и разные жизни. И что все люди непохожи, все думают по-разному, и, если кто-то чего-то не знает или не понимает, не признает — это не ущербность, это просто…

В кабинет ввалился Руслан. Он бросил свою сумку около стола, поздоровался за руку с Димой, подошел к Янке и потрепал ее по плечу.

— Ты чего такая расстроенная сегодня? — усмехнулся он. — Жалеешь, что уроки отменили? А я рассказ новый написал, тебе прочитать?

— Какие же вы дураки! — воскликнула Яна, схватила ноутбук и быстро пошла в другой класс.

Она слышала сзади, как Дима спросил Руслана.

— Ты-то хоть знаешь, что такое «Нирвана»?

— Старье, но прикольное, — ответил Руслан. — У меня все их песни где-то залиты.

— О, чувак, хоть ты здесь адекватный!

«Да пошли вы оба», — повторила Яна и села в одиночестве за парту. Она положила голову на руки и лежала так, закрывшись ото всего мира. Когда сердце перестало так сильно биться, она поняла, что осталась совсем одна. Мальчишки, очевидно, ушли на улицу курить.

Тогда она вытащила ноты из бежевой сумки и подошла к фортепиано, которое подарила их классу какая-то известная фирма. Может быть, фирма того же известного мужа Любови Дмитриевны из музыкальной школы.

Яна открыла крышку и провела рукой по клавишам.

Еще вчера она хотела бросить музыкальную школу и заниматься только литературой. Но теперь она почувствовала теплую руку Нины Николаевны на спине, наклонилась к клавишам и заиграла.

Она не понимала, отчего ей так больно. И казалось, что каждая клавиша, к которой она прикасается, чувствует эту боль и облегчает ее. И еще она поняла, насколько грустную и трагическую мелодию выбрала для нее Нина Николаевна. Она перелистнула страницу, не обрывая партии, и вдруг увидела в отражении на фортепиано фигуру в дверном проеме.