Маркейл скрыла от него очень многое из своей личной жизни. Могли характер ее отношений с Колчестером быть одним из ее секретов?

Уильям поймал ее за запястье, когда Маркейл брала с противоположного сиденья свое платье.

— Да?

Она удивленно встретилась с ним взглядом.

В этом одном коротком слове Уильям почувствовал надежду и множество неразрешенных вопросов.

— Маркейл…

Мог последовать целый поток всяческих размышлений вслух. Не будь такой скрытной. Не представляй вещи такими, какими они не являются. Не прячься от меня. Уильям не знал, с чего начать.

— Ты хотел что-то сказать?

Не получив немедленного ответа, она приняла непроницаемый вид и, высвободив руку, продолжила собирать свои вещи.

Уильям понял, что упустил момент.

— Я понимаю, о чем ты подумал. Не считай то, что произошло, чем-то большим, чем внезапная прихоть.

— Не буду, обещаю тебе.

— Нет, это вовсе не то. Зачем оправдываться?

Маркейл попыталась отодвинуться от него, но Уильям удержал ее.

— Подожди. Нам нужно многое обсудить. На протяжении всех этих лет между нами оставалось много недомолвок, и это не принесло пользы ни одному из нас.

Она открыла рот, собираясь возразить, но, увидев выражение его лица, только вздохнула.

— Извини, но я замерзла. Мне нужно, по крайней мере, одеться.

Уильям позволил ей отодвинуться, подавив настойчивое желание снова усадить ее к себе на колени.

Отложив в сторону одежду, Маркейл нашла свой ридикюль и, достав носовой платок, пронзила Уильяма холодным взглядом.

— Пожалуйста, отвернись на минутку.

Проклятие, он не хотел отворачиваться. Что еще за церемонии? Но, черт побери, чего же он все-таки хотел? Нахмурившись, Уильям выполнил ее просьбу и, перед тем как надеть бриджи и рубашку, вытер себя лишним шейным платком. Надевая жилет и куртку, он слышал, как Маркейл, шурша юбками, приводит себя в порядок.

Тишина казалась тяжелой и неловкой и только усиливала его раздражение. Он за долгие годы командования кораблем не привык, чтобы люди обсуждали его приказы или просили у него объяснения. Он хотел получить то, что хотел, и так, как хотел. Что может быть проще?

И все же, хотя у него не возникало трудностей в управлении командой, в присутствии Маркейл он чувствовал неуверенность — и это чувство ему страшно не нравилось. Уильям был решительным человеком, человеком действия, а не каким-то сентиментальным болтуном, как его брат Роберт, который считал забавным притворяться влюбленным и произносить цветистые фразы, как будто обычные, простые слова ничего не значили.

С Маркейл Уильям никак не мог разобраться в том, чего же он от нее хотел и что ощущал, а это далеко не одно и то же. В данный момент его разрывали три непохожих друг на друга, отчетливых и противоречивых чувства. Первое — это удовольствие от их страстного секса. Второе — разочарование от осознания того, что это только приятный эпизод, любовное приключение, не более того. Третье — глубокое раздражение от того, что он, черт возьми, понятия не имеет, чего на самом деле хочет и от Маркейл, и от себя.

Что ж, одно свое желание он прекрасно знал — чтобы Маркейл снова оказалась у него в постели. И еще раз. И потом еще сотни раз. Судя по ее бурному отклику, она чувствовала то же самое. Ну что ж, веление плоти, это так понятно.

Но надо ли слепо ему повиноваться? И к чему это все приведет? Вопросы, вопросы…

— Я закончила. Теперь, если хочешь, можешь повернуться.

Ее глубокий голос, нарушив тишину, несколько даже шокировал его, и Уильям, набросив на шею чистый платок, повернулся лицом к Маркейл.

Всего за несколько минут ей удалось полностью привести себя в порядок. Ее черные волосы были аккуратно уложены вокруг головы, платье не производило впечатления измятого, кожа снова приобрела свой обычный цвет. Если бы кто-то открыл дверцу экипажа, то увидел бы невозмутимую, холодную и спокойную Маркейл Бичем и взъерошенного, разгоряченного и рассерженного Уильяма Херста.

— Уильям, я, наверное, должна поблагодарить тебя.

Она ловко расправила юбки, так что они мягкими складками опустились ей на ноги.

— За что?

Он нахмурился.

— А ты не догадываешься? — Она сделала рукой такой грациозный жест, что он вполне мог бы быть элементом бального танца. — Ну, подумай.

Уильям не знал, что сказать. Он ожидал чего угодно, но среди возможных вариантов не было надменного «благодарю вас».

Маркейл удивительно владела собой и сохраняла удивительное хладнокровие после всей этой бурной любовной сцены, а у него все еще кипела кровь, и его член еще пульсировал, как будто в этот момент она держала его в руках.