Я теперь скупее стал в желаньях,

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,

Тихо льётся с клёнов листьев медь...

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть.

Все молчали, только Тит Власьевич произнес:

– Какая замечательная песня! Человек, написавший ее, я думаю, был очень несчастным человеком, но и счастливым одновременно! Какие замечательные слова! Какого огромного таланта человек! Он, наверное, плохо кончил?

– Да, у него была не простая судьба,- ответил Петр Иванович.

Наталья Ивановна и Ксения стояли рядом и смотрели на Петра Ивановича, ТАК смотрели, что ему даже стало неудобно. Хорошо, что никто из присутствующих этого не заметил!

"Вот попал, как кур в ощип!"- думал Петр Иванович, откладывая в сторону гитару.

– Нагнал я на всех тоску своими песнями в Рождество! Нет мне прощенья! Ксения, прошу к роялю. Просим! Просим!- попытался поднять настроение гостей Петр Иванович.

Его нестройно поддержали. Ксения села за инструмент и спела несколько романсов. Потом ее сменил кто-то из гостей. Затеяли танцы, играли в фанты. Все это прерывалось короткими "перекусами" в соседней комнате, где было устроено что-то вроде "шведского стола".

В перерывах Тит Власьевич интересовался у Петра Ивановича делами на заводе, планами на будущее. Тот отделывался дежурными фразами, упирая на то, что еще работы - "непочатый край", что у него большие обязательства перед совладельцами завода, и пока он их не выполнит - "связан по рукам и ногам". Жаловался на полное отсутствие свободного времени для личной жизни. На прямой вопрос, почему не женится, ведь по возрасту уже пора, ответил, что не представляет себе семейной жизни до тех пор, пока не сможет проводить в кругу семьи хотя бы две трети суток:

– Никакая женщина не потерпит около себя мужчину, который постоянно будет отсутствовать, ставя свою работу выше жизни с ней. Пока у меня все не наладится, ни о какой женитьбе думать не приходится. А наладится не раньше, чем лет через пять!

В 10 часов вечера гости стали расходиться. Петр Иванович поблагодарил хозяев за прекрасный вечер и откланялся. На душе "скребли кошки".

"Что-то надо придумать, чтобы в этой семье не строили матримониальные планы в отношении меня. В то же время жалко Ксению - похоже она в меня влюбилась, а я к ней - совершенно равнодушен! Да еще Наталья Ивановна что-то вбила себе в голову!"

Надо было собираться в дорогу: из Крутой горы приходили тревожные вести, что лесопилки без присмотра хозяина совсем захирели, рабочие работают плохо, заказов нет.

"Встречу Новый год в имении, заодно разберусь с проблемами и наведу порядок. Да и отдохнуть надо: очень устал от гонки в последние месяцы",- думал Петр Иванович на пути на Новоладожскую.

Надежду Михайловну около вагона встретил Алексей. Он долго вглядывался в выходящих пассажиров, пока признал в молодой цветущей женщине свою мать. И схватился за голову: Настя выглядела старше его матери!

Расцеловавшись, крикнул носильщика, занявшегося ее вещами, а сам направился к багажному вагону получать бочку с соляркой и организовывать ее отправку домой. Закончив все дела, усадил мать в пролетку, и они поехали домой, попутно разглядывая все по сторонам.

Раздав подарки и расцеловав внуков и внучек, которые, кстати, с недоверием на нее косились, не признавая свою старенькую бабушку в этой молодой женщине, обошла дом, все рассмотрела и пришла к выводу, что у Алексея дела складываются хорошо.

Прислуга Анфиса - крепкая сорокалетняя женщина - с интересом стала обучаться под ее руководством обращению с примусом, а когда все поняла и перестала его бояться, пришла в полное восхищение. Ведь как быстро теперь можно подогреть пищу или что-нибудь приготовить, не разжигая плиту!

Игнат с Алексеем закатили бочку с соляркой в подвал, где был установлен дизельэлектрогенератор, и запустили его. Он пока работал без сбоев, выдавая электричество в сети дома. В последние месяцы, его включали только при приеме пациентов, обходясь в остальное время керосиновыми лампами.